Когда в роще монастыря поют соловьи, лунный круг смотрит в лицо, и цикады приносят летнюю знойную песнь, – не надо мелодии ноктюрнов и лунных сонат. Когда в зимние ночи в овраге ветер бьет по клавишам камня и по струнам ветвей аккомпанемент своей кантилене, жалкими в памяти встают оратории, не нужно ничего от красоты искусственных звуков.

Только музыка Бога вечна и прекрасна. А душа человеческая – Его звонкая клавиша.

* * *

С нами в Куманово идут – полковник, решивший ради развлечения проводить экскурсантов до станции, и отец Антоний, которому пора возвращаться в свое село, где он состоит настоятелем сербской церкви.

– А вы знаете, батюшка, – со смехом рассказывает по дороге полковник, – мой старик чика Стева, о котором я говорил в прошлый раз, все-таки отслужил по себе панихиду.

– В самом деле? Ох, безобразник, безобразник! – вздыхает отец Антоний.

– Да… Прихожу я перед отъездом к нему на квартиру, хочу переговорить о своем деле и, вдруг, вижу картину: лежит Стева на полу, жует сыр качкавал, в голове у него свеча горит, а друзья-старики, приглашенные, за столом сидят, поминки справляют. Хотел я, конечно, улизнуть от этой церемонии, зайти в следующий раз, но не тут-то было. Сам покойник с полу поднялся, решительно потребовал, чтобы я тоже за стол сел. И, хотя стыдно сознаться, но, скажу правду: накачали меня старики тогда здорово. За безболезненную смерть Стевы пришлось пить, за вечную жизнь, за вечную память, за райское житие, за воскресение из мертвых…

Видя недоумение на моем лице, полковник объясняет, что в этих краях среди одиноких стариков и старух существует обычай устраивать по себе заблаговременно нечто вроде панихиды, чтобы после смерти не остаться без поминовения. А отец Антоний, после объяснений полковника, в свою очередь, начинает рассказывать о религиозных особенностях местных крестьян.

В сущности, здесь то же самое, что и в других селах Сербии. Крестьяне не то что нерелигиозны, но у них своеобразное, можно сказать, деловое отношение к религии. По утрам или на ночь они молятся, правда. Но относительно совместной молитвы со священником в церкви – точка зрения совершенно особая. В одной деревне, например, на вопрос батюшки, почему население не посещает богослужений, председатель общины откровенно ответил: «А ты, отче, на что? Каждый должен делать то дело, за которое получает от правительства деньги. Почтарь возит почту, жандарм смотрит за порядком, ты молишься Богу. Если всем ходить в церковь, то всем нужно и почту возить и жандарма заменять. Разве это возможно?»