Материалисты и примыкавшие к ним позитивисты, пытавшиеся свести человеческие коллективы к механистическому скоплению атомов, конечно стояли за полное равенство людей, независимо от их личных качеств. По их мнению, как для распространения света не важна индивидуальность колеблющейся частицы эфира, так и для осуществления чистого демократизма не существенно, кто колеблется перед избирательной урной: гений или идиот.

Разумеется, это примитивное понимание равенства социальных единиц вызывало немало обоснованных возражений. Например, Бугле301, написавший о равенстве четыре обстоятельных отдельных труда, никак не мог окончательно решить: нужно ли применять ко всем абсолютное равенство, или можно допускать иногда равенство «пропорциональное»? Со своей стороны, знаменитый немецкий юрист и государственный деятель Блюнчли требовал, чтобы для народного представительства глава семьи имел не один голос, но несколько, в зависимости от числа членов семьи. Лассар предлагал дать голоса всем: не только мужчинам и женщинам, но детям, подопечным и даже сумасшедшим, чтобы эти голоса получали лица, их представляющие.

Но, если признать, что главы различных семей имеют неравное число голосов, то не пойти ли дальше? Не принять ли во внимание не только плодовитость, но ум, опыт, порядочность?

В этом смысле представитель английского либерализма философ Джон Стюарт Милль высказывался вполне определенно. По его мнению, люди не равны в степени своей гражданской ценности. Интеллигентность должна давать преимущество в голосе. Некоторые профессии могут предоставлять право на добавочные голоса. А шотландец Лоример установил для применения подобного неравного равенства даже целую систему градаций, в зависимости от культурной ценности личности, причем максимальное количество голосов у него не должно превышать числа 25.

Однако все эти варианты так называемого «плюрального» избирательного права, к сожалению, остались только теориями. Равняющаяся по средней массе демократия учуяла для себя в «плюральности» большую опасность. Ведь, если принцип неравенства голосов развивать далее и не ограничиваться двадцатью пятью голосами Лоримера, то не будет ли и сам демократизм уничтожен? А что, если какому-нибудь гению придется отдать число голосов всего населения? Будет ли это демократизм, или диктатура?

Да и кроме того – как, в конце концов, распределять по справедливости все плюральные голоса? Густав Флобер как-то писал Жорж Санд, что его голос должен по крайней мере равняться двадцати голосам обыкновенного гражданина. Ну, а сколько голосов нужно было дать Бальзаку? Пастеру? Шопену? Берлиозу? Виктору Гюго?