Итак, Рец пишет: «Когда парламент начал собираться для обсуждения общественных дел, месье герцог Орлеанский и Месье Принц довольно часто приходили туда… и даже подчас им удавалось смягчить умы. Но спокойствие длилось недолго: через два дня горячность возвращалась, и обсуждение возобновлялось с прежним пылом. И вот однажды Башомон в шутку сказал, что парламент поступает подобно школярам, которые бросают из пращей камни во рвах Парижа: они разбегаются, как только завидят стражников, и снова собираются, когда те уходят»[759]. Сравнение показалось забавным и вошло в оборот.

Упомянутый Франсуа де Башомон (1624–1702), ставший известным литератором, был сыном президента Лекуанье, видного лидера парламентской оппозиции; сам он был советником одной из апелляционных палат парламента. С легкой руки кардинала французские энциклопедические словари стали считать его чуть ли не единоличным создателем термина «Фронда» — хотя, как видим, до термина было еще далеко.

Описанная Рецем ситуация относится, очевидно, к августу 1648 г. Напомним, что 5 августа парламент, уступая настоятельным просьбам Гастона, отложил рассмотрение королевской декларации 31 июля почти на две недели, но этот перерыв отнюдь не уменьшил его оппозиционности, вскоре приведшей к Дням Баррикад. После Баррикад, и особенно после Октябрьской декларации, парламентарии чувствовали себя победителями и с просьбами принцев в такой мере уже не считались.

Принцесса Монпансье[760] пишет, что слово «Фронда» впервые прозвучало в парламенте незадолго до первого отъезда двора из Парижа 13 сентября 1648 г. Она также называет Башомона, но в ином, более скромном контексте, чем Рец. По ее словам, Башомон говорил о некоем судебном деле, в котором он участвовал, и сказал о своем противнике по тяжбе (de sa partie): «Ну, я его хорошо фрондирую» («Je le fronderai bien»). Затем собравшиеся почему-то начали порицать Мазарини, не называя его прямо, и тогда Барийон-старший вдруг запел песенку, ставшую знаменитой:

Un vent de Fronde / S'est levé ce matin / Je crois qu'il gronde / Contre le Mazarin («Ветер Фронды / Поднялся этим утром / Наверное, он сердит / На Мазарини»).

Последнее свидетельство нелепо от начала до конца. Барийон-старший (Антуан Барийон де Моранжи) был не парламентарием, а государственным советником и участвовать в этой сходке не мог. А кроме того, с июля 1648 г. он стал одним из «директоров финансов», членом правительственной команды, и не стал бы распевать столь дерзкую песню. По-видимому, принцесса имела в виду Барийона-младшего, но вовремя сообразила, что этот лидер оппозиции умер в тюрьме еще три года назад, и неумело заменила его старшим братом.