Серж извинился и вышел ответить на телефонный звонок. Он весь день переписывался с кем-то, и хотя никто из его знакомых, похоже, не пострадал, этого нельзя было сказать обо всех знакомых его знакомых, поэтому ему приходилось обсуждать безотлагательные и тревожные вещи.

– Мой муж, – сказал Джулиан, – прошел по большому счету через то же самое. Он называет это второй жизнью. Для меня такая формулировка отдает религией, но он ведь вырос не на юге. В общем, он прав; ощущение как раз такое.

На левой руке Джулиана было кольцо, золотое обручальное кольцо.

До чего же странно, что Джулиан получил вторую жизнь, целую новую жизнь, тогда как Фиона жила последние тридцать лет в оглушительных отголосках прошлого. Она жила наедине со своим кладбищем, не ведая о том, что мир изменился, что одна из могил все это время была пуста.

– Что до матерей, – сказал Джулиан, – и до Йеля Тишмана – Ричард, я не говорил тебе, что виделся с мамой Йеля? Может, лет двенадцать назад.

Фиона распластала ладони по столу, ища опоры. Если Джулиан и вправду был призраком, то он был из тех, что терзают живых. Он повернулся к Фионе и Сесилии.

– Я работал на съемочной площадке пилотной серии этого ситкома под названием «Фолливуд»[134]. Вы о нем не слышали, он не прошел, слава богу. И она играла врача. Я бы не узнал ее в лицо, но я знал ее имя. Джейн Гринспан. Помните?

Фиона вспомнила ее нос, как у Йеля, и широкий рот. Она сотню раз видела ее на экране телевизора, а в реальной жизни только раз, и то мельком. Ту рекламу тайленола крутили несколько лет, и Фиона постепенно запомнила ее лицо достаточно, чтобы узнавать ее в других рекламах в последующие годы. Почему? Этот вопрос она слезно обращала ко всем, кто готов был слушать ее, кроме Йеля. Почему такая мать бросила его? Из всех родителей всех геев, каких она знала? Мать-актриса поняла бы сына-гея, разве нет? Для Йеля быть брошенным ею по причинам, никак не связанным с его сексуальностью, было слишком, какой-то нелепицей.

Ричард спросил Джулиана, говорил ли он с ней, и он сказал:

– Не о Йеле. Это было бы жестоко. Я не знаю. То есть как бы я вообще начал такой разговор? Я был близким другом вашего брошенного сына. А потом я подумал, вдруг она не знает, что он умер?

– Она знала, – сказала Фиона, голосом треснувшего стекла.

Она не могла дышать. Пусть ей и не хотелось выйти на улицу, она была готова сказать, что ей нужен свежий воздух. Но Серж пошел открывать кому-то и вернулся с Джейком Остином.