– Я найду мозгоправа в Мэдисоне. Правда, – она помолчала и опять заговорила: – Ты бы хотел… хотел бы, чтобы кто-нибудь пришел к тебе, кто еще не приходил? Я могла бы позвать папу, если хочешь. Может, у тебя какие родственники, старые друзья – даже если будет неловко. Представь, как будто у меня волшебная палочка. Хотел бы кого-то увидеть?

– Я бы не хотел болтать о погоде с кузенами.

Она как будто расстроилась.

– Неужели нет никого в целом мире, кого ты хотел бы видеть, даже если думаешь, что они не хотят видеть тебя. Неужели совсем никого?

– Господи, Фиона, ты вот это говоришь, и я чувствую себя совсем одиноким и без друзей. Разве что твоя волшебная палочка могла бы воскресить мертвых. Нет. Ты не лучше капеллана.

Капеллан неустанно спрашивал, не нужно ли Йелю чего, не хочет ли он поговорить, и каждый раз, по крайней мере когда Йель был в состоянии что-то произнести, он отвечал отказом и добавлял, что он еврей.

Как-то раз он заметил, как тот стоял перед входом в палату, взирая на Библию в своих руках, и старательно напускал на себя самый грустный и постный вид. Вскоре после этого он заметил, как доктор Ченг проделывал в точности обратное. Йель сидел в коляске в коридоре, ожидая, пока его повезут на бронхоскопию; доктор Ченг стоял за дверью палаты и просматривал свои записи, и выглядел он опустошенным. Йель впервые видел у него такое выражение лица. И его вдруг осенила догадка, что доктор Ченг примерно одних с ним лет. Опустив бумаги, он подобрался, вдохнул так, что Йель услышал это за несколько ярдов, и преобразился в привычного доктора Ченга. После чего постучал в дверь.

Фиона перестала допрашивать его и, придвинувшись ближе, погладила между бровями. Это было единственное место, прикосновения к которому он еще мог выносить. Он закрыл глаза.

– Когда я был мальчишкой, – сказал он, – я закрывал глаза в машине, когда до дома оставалось минут десять. И пытался почувствовать, угадать последний изгиб дороги перед подъездной дорожкой. Я старался не считать повороты, просто почувствовать, когда мы приблизимся к дому. И обычно получалось.

– Я точно так же делала, – сказала Фиона.

– А когда я не смог дышать, я тоже так делал, только… в общем, пытался почувствовать, когда будет конец. И я знаю, что снова буду. Лежать с закрытыми глазами и думать: Окей, вот оно. Вот уже. И все никак.

– Иногда так же было и в машине, – сказала Фиона. – У тебя такое было? Чувствуешь, что все, приехали, а потом открываешь глаза, а это просто на красный свет остановились.