На следующий день я пришел в назначенное место в назначенный час, и тут доставили первых беглецов; скованные кандалами, они шли следом за серым мулом. На нем сидел патрульщик, которого мистер Раст приветствовал по имени. «Хайрам, рад тебя видеть», – сказал он. Патрульных, продавшихся мистеру Расту, закон обязывал возвращать беглецов владельцам, но Раст платил гораздо большие суммы, чем предлагалось за возвращение. Поэтому они шли к нему, тайно, постыдно. У патрульных, несмотря на род их деятельности, был некий моральный кодекс, но для большинства алчность была превыше всего, и именно к этому инстинкту взывал мистер Раст.

Я хорошо помню то первое утро. Помню, что мул ревел громко и хрипло, как сирена, все те часы, что я осматривал беглецов. Помню девушку в платье, разорванном на спине, с окровавленными ногами.

Помню пожилого негра, качавшего головой. «Я купил себе свободу, – сказал он мне, когда я ощупывал его ребра. – Я свободный человек. Свободный человек. Свободный человек. Свободный человек. Свободный человек». Он повторял это снова и снова, порой его голос тонул в ужасном реве мула, и мне казалось, что старик все шепчет эти слова мне на ухо, спустя долгое время после того, как его продали, долгое время после того, как я покинул сарай и пошел прямиком в трактир, даже не остановившись, чтобы смыть с себя запах пота и крови.