Ракоци не видел действительных сил, участвовавших в борьбе. Он считал, как в свое время полагали и чешские дворяне, что достаточно предложить корону, чтобы обрести верного союзника; он верил, что Франция сдержит свои обещания и по средневековому обычаю возьмет венгров под свой «лен» и защитит маленькое королевство, отстоящее на сотни километров от его границ.

Позднее Ракоци упрекал Францию в том, что она использовала Венгрию в своих целях, «выжала ее как лимон и потом бросила» на произвол судьбы; этот упрек не вполне обоснован. Конечно, Франция поддерживала венгерское восстание только для того, чтобы связать военные силы габсбургского государства, но даже имея самые лучшие намерения, Франция не могла бы оказать военной помощи государству, расположенному на другом конце Европы. В этой борьбе решающую роль играли не княжеская фронда и вопрос о короне, а коммуникации; дело было не в концентрации возможно большего числа мелких государств под весьма слабой защитой большого государства — речь шла о первенстве в Европе, за которое боролись великие державы. Устоит ли и окрепнет маленькая страна в этой борьбе, или же она будет раздавлена — зависело не от ее династических соглашений, не от того, кому будет принадлежать корона, и не от личных уний, а от действительной силы этой страны.

Венгерское правительство сближалось то с одним, то с другим государем, предлагало корону то Польше, то Швеции, то снова Турции и, наконец, даже Пруссии. Однако все отказались от предложений Венгрии, потому что никто не был в состоянии вести войну с Австрией, ни у кого не было необходимых для этого сил и, следовательно, шансов на успех. Сила эта имелась в самой Венгрии у самого венгерского народа, который много лет успешно боролся с сильными Габсбургами, эта сила заключалась в ее повстанческой армии, которая продолжала отбивать атаки императорских генералов. Венгрия совершенно не нуждалась в том, чтобы вымаливать поддержку у европейских дворов, так как она была в состоянии в любой момент добиться необходимого мира собственными силами. То, что не было ясно для Ракоци, который в силу своего дворянского происхождения просто не представлял себе силы своего народа и видел в нем лишь «подданных», давно уже было понятно Иосифу I. В Вене понимали, что народ, который годами вел войну и обращал в бегство генералов австрийской армии, народ, перед которым дрожала Австрия, — такой народ не покорится императорской военщине и не позволит грабить себя императорским чиновникам. Иосиф I понял, что Венгрия выиграла войну. Венгерские дворяне этого не понимали.