Людьми, которые за два года до того безоговорочно и не раздумывая приветствовали объявление войны, теперь постепенно овладевало беспокойство. Они спрашивали себя: «Долго ли еще? К чему все это приведет?» Среди рабочих сильных волнений пока еще не было, социал-демократическая партия все так же выступала против стачек и против движения за повышение заработной платы и на своем конгрессе в 1915 г. высказалась за безоговорочную поддержку войны. Но постепенно среди рабочих всего мира начало нарастать движение протеста против войны.

В Германии Карл Либкнехт открыто призывал народ объявить войну войне.

На конференциях в Циммервальде и в Кинтале впервые за время войны встретились социалисты всех стран и заявили: «эта война — не наша война»; они призвали народы к борьбе за немедленное заключение мира без аннексий. Австрийская социал-демократическая партия не присутствовала ни на Циммервальдской, ни на Кинтальской конференциях, но сообщения об этих конференциях, конечно, дошли и до Австрии, и люди, которые до сих пор не видели для себя иного выхода, как только терпеливо ждать мира, теперь начали размышлять.

Под влиянием этих размышлений некоторые австрийские партии начали требовать отмены чрезвычайного положения в стране и созыва парламента. Это требование было отклонено Штюргком. В ответ на это последовало покушение на Штюргка Фридриха Адлера.

Покушение Адлера было подобно удару грома. Но выстрел Адлера был лишь его личным протестом, и его поступок не указывал рабочим никакого выхода из войны; однако для всех в Австрии стало ясным, что спокойствие в стране было лишь видимым и что под покровом «гражданского мира» зрели силы сопротивления. Австрийская, а впрочем, и германская социал-демократия сначала представили покушение Ф. Адлера как действие человека психически ненормального, но рабочие не дали себя обмануть. Во время суда над Адлером происходили стачки и демонстрации протеста, а после объявления приговора в зале суда раздавались крики «ура» в честь Адлера и в честь Интернационала рабочих, и, несмотря на то, что в зале суда и на улице перед зданием производились аресты, демонстрации продолжались несколько часов подряд.

Незадолго до того, несмотря на «лозунг» профессиональных союзов «ни одной стачки», начались первые стачки. Сначала забастовали рабочие завода, изготовлявшего военное снаряжение. Эта стачка длилась больше 14 дней, и только после частичного удовлетворения требований рабочих правительству удалось заставить их снова приступить к работе.

Возраставшее сопротивление в неавстрийских землях, увеличивавшееся недовольство в Австрии и главным образом в самой столице принудили правительство к некоторому смягчению чрезвычайного положения в стране. Был созван парламент в расчете на то, что это успокоит оппозицию, но было уже поздно. Правда, австрийские партии согласились начать «игру в парламент», полагая, что тем самым будет создана видимость, будто парламент направляет австрийскую политику, между тем как она по-прежнему решалась в австрийском и главным образом в германском генеральных штабах. Снова начались серьезные дебаты по вопросам продовольствия, внутренней политики и ведения войны. Однако неавстрийские партии все в большей степени стали использовать парламент в качестве трибуны для установления связи со своими единомышленниками и с заграницей.