Если лидеры национальных партий — чехов, хорватов, словен, румын и других народов — и не уяснили себе этой необходимости, то народные движения в этих странах заставили их — одних раньше, других позднее — это понять (многие из руководителей, прежде всего «вожди» чешских правых, словен и хорватов, все еще медлили и долгое время тешили — себя надеждой на превращение Австрии в федеративное государство). И в то время как в Австрии в первые два года войны почти не было народных выступлений, направленных против войны, в Чехии и Моравии уже в августовские дни 1914 г. сформировалась резкая оппозиция против войны. Для чешских и словацких крестьян и рабочих война представлялась менее запутанным явлением, чем для многих из их политических деятелей. Для них это была война за чуждые интересы, «за немцев», и ради этого они должны были гибнуть, переносить голод, холод, страдания и умирать, сражаться под командованием «немцев» и ради немецких захватов стрелять в русских и сербов — их братьев славян, язык которых был им понятен и с которыми их связывали родственные чувства. И в то время как на улицах Вены распевалась песенка о «принце Евгении», в Праге, Брно и других городах монархии не слишком громко, так как было введено военное положение, но все же достаточно внятно пели «Hej Slovane» с его запрещенными строфами, в которых говорилось о том, что «скоро придут русские и французы и нас освободят». В деревнях звучали слова печальной песни о красном платочке; в этой песне ясно проявилось нежелание людей умирать за Австрию. В Словакии пели грустные песни о наступивших тяжелых днях, которые принесла чуждая для них война. Когда пишешь о мировой войне и об отношении к ней чехов и словаков, то очень трудно не вспомнить талантливое антивоенное произведение чешского писателя Ярослава Гашека. Его произведение «Бравый солдат Швейк», конечно, не исторический документ, но «швейковщина», которая там описывается, то есть внутреннее сопротивление и нежелание воевать, скрываемое под видом высокого патриотизма и величайшей лояльности, действительно имелись среди населения Чехии и Моравии с самого начала войны. Но было кое-что и посерьезней, чем саботаж. Уже с первых месяцев войны чешские и словацкие солдаты начали группами переходить на сторону противника, чешские и словацкие полки отказывались подчиняться командованию. 11, 36 и 88 чешские полки, 13 и 73 словацкие полки отказались идти в наступление; они были окружены австрийскими и венгерскими войсками и расстреляны. Ежедневно военно-полевой суд выносил приговоры отдельным перебежчикам и отказавшимся повиноваться командованию, но, несмотря на это, подобные случаи все учащались. Наконец, в апреле 1915 г. знаменитый пражский 28 пехотный полк в полном составе с развернутыми знаменами и полковым оркестром впереди перешел на сторону русских. После этого случая с 28 полком чешские полки были расформированы и влиты в венгерские и австрийские соединения и «подкреплены» немецкими войсками. Но массовые переходы на сторону противника все-таки продолжались, хотя и не в столь больших масштабах.