Самое главное – американская нация никогда не жила в рамках одной религиозной культуры, одного вероисповедания. Здесь мы встретим группы язычников, протестантов, католиков, мусульман, буддистов, иудеев и различных сектантов. Более того, история показывает нам, что первые переселенцы Америки принадлежали к числу людей, отверженных традиционными религиозными конфессиями: католицизмом и протестантизмом (мы имеем в виду его доминирующие течения). Идея религиозной свободы, как субъективного права верить во что угодно, на которое государство не вольно воздействовать, изначально была провозглашена именно в Америке.

Более того, религиозная культура изначально была заявлена в Америке как явление, индифферентное государству; США – государство изначально светское. По этим причинам американская нация формируется как качественно новая, не схожая со всеми другими, где система ценностей формируется не в привычной религиозной среде, но вне ее.

Идея государства получает в Америке свое закрепление далеко не сразу, и ее реализация дает нам качественно новые формы – демократической, «договорной» федеративной республики[581]. Государство здесь – едва ли не впервые в истории – ощущается человеком как «постороннее» ему, чуждое, созданное только для осуществления узкопрактических целей собственной защиты и безопасности.

Могут возразить, и вполне обоснованно, что, напротив, государство для гражданина США является предметом его национальной гордости. Действительно, американец гордится своим государством, но не следует забывать, что как идея нации, так и идея государства получает там особое выражение, далекое даже от традиционного, европейского. Государство уважается за то, что именно посредством его удерживается и распространяется тот новый образ жизни, новый социальный идеал, который создала американская нация. Государство здесь, скорее, рассматривается как внешнеполитическая сила, которая позволяет новой цивилизации удержать свои позиции и расширить границы своего влияния. И, конечно, как сила, обеспечивающая личную безопасность едва ли не в любой точке мира самому среднему американцу.

Аналогичные мотивы чувствуются и в отношении среднего американца к политической системе, поскольку его участие в ней обусловлено редчайшим гимном «среднему» голосу. С ним заигрывают, ему льстят, его мнение считают решающим, и эта ситуация поддерживается всеми возможными способами, хотя и здесь виден явный регресс в желании обустраивать государство. Если же рассматривать государство как силу, осуществляющую и внутреннюю политику, то оценки меняются очень существенно. Чувство государственного служения очень быстро сдает свои позиции, и государство понимается, скорее, как враг, который хочет тебя обмануть и лишить заработанного.