Можно привести и более ранние по времени примеры. В частности, успехи Наполеона связаны именно с национальной идеей, но никак не с революционной, которая на первых порах играла такую существенную роль в формировании новой французской армии, ее особого духа.

Именно национальная идея явилась мощнейшим катализатором процесса объединения Германии в 80‑х годах XX столетия, и вряд ли можно привести ей какуюто иную альтернативу. В наиболее тяжелые годы Великой Отечественной войны оказалась востребованной именно национальная идея, что привело к временному отказу большевиков от гонений на Церковь. Понадобились старые традиции, русская история, русские имена и русские герои, чтобы вернуть веру и надежду армии и тылу в самые критические дни.

Национальную идею используют практически все: от крайне левых до крайне правых партий, включая, как ни странно, и партии либеральнодемократического толка. Безусловно, в значительной своей степени приверженность национальной идее является модой, «правилом хорошего тона». Но даже этот факт показывает, что именно за счет паразитирования на ней данные политические образования имеют хоть какойто шанс претендовать на ведущие роли в политической жизни страны. Практическая потребность в «электорате» заставляет их идти по пути, мало совместимому с политическими идеалами современных партий.

Скажем, каким образом Русская идея может быть совмещена с идеями демократизма и интернационализма либеральных партий? Очевидно, что только в конъюнктурных целях. Но это лишь подтверждает, что стать партией государственной (в том смысле, что ее роль и значение для государства и в государстве должны быть весьма ощутимы) можно только опираясь на нацию, призвав ее в свои союзники, или в крайнем случае манипулируя национальным сознанием. Практически ни в одной стране мира не найти партии, которая бы прямо заявляла о своем антинационализме. По крайней мере, среди ведущих партий таких нет.

Конечно, нам могут привести примеры и обратного свойства: античных городовгосударств, «малых народов», поглощенных более сильными соседями, народов, сохранивших в себе национальную идею, но не сумевших образовать самостоятельного государственного целого. Все это, конечно, так. Но воспоминания можно продолжить, указав, что вечно раздираемая во внутренних – и пустых, добавим мы – противоречиях, античная Греция просуществовала немногим более 300 лет, после чего на протяжении почти 2000 лет (до конца XIX в.) перманентно попадала то под македонское владычество, то под римское, то турецкое. И если мы говорим об античном времени, то вспомним, что римская культура стала именно римской только после того, как образовалось Римское государство, res publica, но не ранее.