У истоков этого направления, связанного с внимательным анализом национального характера, уже в то время стоял замечательный русский портретист Василий Андреевич Тропинин, творчество которого было тесно связано с Москвой, где художник провел большую часть своей жизни, и с будущим Московским училищем живописи. Являясь в 1830-е годы центральной фигурой в московской художественной среде, Василий Андреевич постоянно посещал Художественный класс в качестве неофициального преподавателя, за что в 1843 году был избран Почетным членом Московского художественного общества. Таким образом, влияние воззрений Тропинина на представления молодых художников было непосредственным. Душевная теплота и серьезное отношение к первым творческим опытам неизменно располагали к мастеру всех тех, кто обращался к нему за советом. Учеников также подкупало и то, что в каждом из них Тропинин видел будущего художника, а потому они со всей ответственностью следовали его рекомендациям. Прежде всего мастер призывал к большей естественности изображения. Он учил избегать статичности и застылости модели, говоря, что ради этого можно развлечь портретируемого какой-нибудь беседой. Не могло не повлиять на молодых художников и ярко выраженное живописное начало собственных произведений В. А. Тропинина, именно эта особенность окажет существенное воздействие на формирование живописного характера московской школы, наряду с внимательным отношением к натуре, которого также требовал мастер.

В связи с условиями сложения русской реалистической традиции важно отметить следующее: творчество В. А. Тропинина конца 1830-х годов перекликается с идеями философии славянофилов, получившей в это же время широкое распространение в образованном московском обществе. Со многими приверженцами этой философской системы В. А. Тропинин был непосредственно знаком. Нет достаточных оснований считать его участником движения славянофилов, но, очевидно, художнику была близка их основная мировоззренческая позиция – не только любовное отношение к национальному, но и глубокое проникновение в его духовную сущность. Так, в портрете Е. И. Карзинкиной русский костюм перестает быть лишь атрибутом моды на национальное, что было характерно для романтического направления в искусстве, но органично соединяется с образом модели, способствуя выражению ее внутреннего мира. По мнению Е. Ф. Петиновой, автора монографии, посвященной художнику, эта работа близка славянофильскому пониманию национального в искусстве, которое призвано «выражать свободно и искренно идеалы красоты, таящиеся в душе народной»[441]. Эти последние слова принадлежат Алексею Степановичу Хомякову, яркому философу и универсально образованному человеку, главе и вдохновителю группы московских славянофилов. Он входил в первый Совет Московского художественного общества, избранный 5 декабря 1843 года. Тогда же произошло официальное утверждение Московского училища живописи и ваяния (с 1865 – зодчества). Более того, А. С. Хомяков был едва ли не самым активным членом Совета, участником многих его мероприятий. Например, им был составлен один из разделов нового проекта Художественного класса, связанного с продлением его существования по истечении четырехлетнего срока. Философские взгляды А. С. Хомякова в известном смысле сформировали духовный фундамент, на котором возводилось «здание» московской школы художеств.