В своих работах Хомяков неоднократно обращался к рассуждению о народности, полагая, что именно она способна придать творчеству жизненную силу. Состояние образованной части современного ему общества философ оценивал как пребывание во власти полупросвещения и собственной «эгоистичной рассудочности» и противопоставлял ему нравственное единство как исконное основание славянской общины. Возвращение к этому единству должно было возродить к жизни подлинное и живое искусство, далекое от механического подражания произведениям прошлых, давно пережитых человечеством эпох. «Мы не можем уже, – писал А. С. Хомяков, – воссоздавать силою дробного анализа то, что создавалось цельным синтезом души. Художники, бессильные создавать новые формы и новый стиль и подражающие формам и стилю прошедших веков или чуждых народов, уже не художники: это актеры художества, разыгрывающие рыцаря, грека или византийца, или индийца»[442]. Эти слова как нельзя лучше характеризуют настроения, которые зарождались в среде молодых художников, желавших реализовать накопленный за годы учебы творческий потенциал, воплотить в своих произведениях собственные жизненные наблюдения, переживания и мысли. Под этим замечанием А. С. Хомякова вполне могли подписаться и художники, покинувшие в 1863 году стены Петербургской академии и многие московские передвижники, впоследствии своими усилиями проложившие дорогу к искреннему и живому искусству.

Размышляя о возможностях русской художественной школы, А. С. Хомяков часто прибегает к понятию «народности», вкладывая в него более глубокий смысл, чем необходимость обращения к национальным сюжетам. Народности искусства он придавал значение самобытности и «особости», проистекающей от своеобразия не только бытовой, внешней, но и внутренней жизни русского общества. Таким образом, в философию творчества им привносится очень важная, и по сей день актуальная мысль о духовной наполненности произведения искусства, которой должен добиваться художник, не ограничиваясь только лишь изображением внешних атрибутов жизни своего народа. Полемизируя с мнением, отрицающим возможность существования в России искусства, независимого от доминирующего европейского влияния, А. С. Хомяков писал: «До сих пор сколько бы ни было в мире замечательных художественных явлений, все они носили явный отпечаток тех народов, в которых возникли, все они были полны тою жизнью, которая дала им начало и содержание»[443]. Невозможно не признать справедливости данного наблюдения, особенно если учесть тот путь, который прошло русское искусство на протяжении ХIХ—ХХ веков. Достаточно вспомнить в качестве примера развитие русского импрессионизма, который, несмотря на общность основных стилевых принципов, оказался наделен чертами заметно отличающими его от французского. В теоретических работах философа утверждается мысль о необходимости теснейшего взаимодействия между искусством и духовной жизнью создающего его народа, поскольку только это обстоятельство, по его мнению, являлось залогом наступления для искусства в частности и просвещения вообще новой эпохи. «Не из ума одного возникает искусство, – пишет он в подтверждение мысли. – Оно не есть произведение одинокой личности и ее эгоистической рассудочности. В нем сосредотачивается и выражается полнота человеческой жизни с ее просвещением, волею и верованием. Художник не творит собственною своею силою: духовная сила народа творит в художнике. Поэтому, очевидно, всякое художество должно и не может не быть народным»[444]. Из этого высказывания становится ясным тот смысл, который вкладывал А. С. Хомяков в понятие «народ». Народ олицетворял отношение к вере, быту, традициям, приближенное к своей исконной форме, и мировидение, сохранившее первозданную самобытность, и отголоски того «общинного единства», что так ценил философ, называя стремление к общинности органической частью и основанием всего русского исторического развития.[445]