Кузнецов как бы конкретизирует и наполняет зримыми образами смысл тютчевского «умом Россию не понять», подчеркивая величие, сложность, противоречивость и загадочность национального мира.

Творчество Ю. Кузнецова, как и поэзию О. Фокиной, И. Ляпина, Б. Корнилова, Н. Карташовой и многих других современных авторов, можно отнести, по выражению С. Викулова, к поэзии духовного сопротивления. Русь для них, как об этом писал Хомяков, «всякой мерзости полна». И вновь хочется обратиться к словам А. С. Хомякова: «Немало людей, которым страшен суд самобытной мысли, все они насмешливо радуются бесплодности нашего протеста: но мне кажется, они ошибаются. Скорый успех невозможен в борьбе с полуторавековым обманом, с полуторавековыми привычками. <…> Пусть длится еще умственная борьба, пусть медленно зреют ее плоды, но шаг, сделанный вперед, как бы мал он ни был, не останется бесплодным. То, что разум приобрел, того он уже не утратит»[493]. По мысли Хомякова, мирные землепашцы-домостроители сначала завоевывались, порабощались. Во многих языках славянин был синонимом раба. Но когда славяне сплачивались – давали отпор своим врагам (1, 90). Вообще поэты-неофиты Православия стремятся не столько к соблюдению и утверждению церковного обряда, сколько к той разумной вере, о которой говорил Хомяков.

Стихи религиозной направленности можно встретить на страницах таких разных по ориентации журналов, как «Москва», «Наш современник», «Новый мир», «Знамя». Воплощение христианских идей, а тем более просто утверждение веры в Бога, далеко не однозначны. Так, у Моисея Цетлина Бог жестокий, ветхозаветный: «Рыдали женщины, укрыв своих детей. / Спасая жалкий скарб, толпа металась. / И горняя из пламени рука / то появлялась, то опять скрывалась».[494]

Не продуктивна попытка некоторых современных русских поэтов обратиться к язычеству, в поисках корней национальной духовности. «Какое-то глубокое отвращение от древнего своего язычества заметно в народах славянских, – подчеркивал Хомяков. – Казалось, что не проповедь истины искала славян, а славяне искали проповеди истины».[495]

У многих современных поэтов явно ощутимы духовный кризис, чувство безысходности. Потеря корней, ощущение себя вечным странником, скитальцем особенно трагично. Это оборотная сторона еще недавно столь гордо звучавшего понятия «гражданин мира». В поэзии Людмилы Абаевой явно ощутима безысходность земной жизни: «Я жизнь живу как будто на краю / и потому гнезда себе не вью, / что время злое все нещадно рушит, / удел земного – пепел и зола». «Но поведай мне, Бога ради, / Что мы в хаосе мировом?» – задает Сергей Надеев характерный для поэтов этого направления вопрос и не может найти ответ на него, ибо приходится признать, что без веры люди «безутешно обречены кротким сердцем плутать в тумане одиночества и вины». Близкие этому мысли и чувства есть в стихах Алексея Биргера, Ларисы Миллер, Ольги Кучкиной. Суть их позиции выражена в короткой фразе: «Вот карниз и тянет вниз».