Дух отрицания – предмет поклонения современных «концептуалистов». Искусство слова ими воспринимается как своеобразная игра. Художнику надо только придумать позабавнее ее правила. Характерны в этом отношении довольно остроумные «упражнения» Дмитрия Пригова. По мысли Хомякова, «забава вообще принадлежит не к области рассудка, а к области детской фантазии, данной человеку как тихий отдых сна для успокоения от строгой жизненной борьбы и заботы; и в ней простота цельного естественного быта и живость общинного предания берут резкое превосходство перед сухим и противохудожественным настроением стихии разносоставной и заключившей себя в условный формализм»[502]. Этим и отличаются юмор и шутка А. Твардовского, Н. Рубцова, Ю. Кузнецова, Н. Старшинова от ерничества так называемых иронистов и концептуалистов. Это отличие подобно тому, о котором говорит Хомяков как об отличии «хоровода, песни, и поэтической затейливости народных увеселений» от скоморошества и шутовства «привилегированных в быте дружинников», не имевших корней.

Надо помнить, что легкое, поверхностное отношение к жизни не свойственно традиции русской национальной культуры. В ней за смехом – слезы, за разрушением мнимых ценностей – ценности истинные, утверждающие подлинность и значимость гармонии и красоты. По словам В. Розанова, «народная стихия полна серьезности, полна содержательности. Народ пережил и ежеминутно переживает в себе, в частном быту своем, глубочайшие душевные драмы, он чутко наблюдателен, он упорно размышляет».[503]

У поэтов христианской религиозной ориентации понятие о будущем связано с представлениями о жизни «вечной, нескончаемой». Для нынешних авангардистов мир и время относительны. Будущее для них – это фикция (по принципу: движение – все, конечная цель – ничто). Отвергая «подозрение, что авангардизм прямо связан с бесовством нашей жизни, что от него веет демоническим холодом и развращенностью», М. Эпштейн предлагает свою логику рассуждений:

Но разве не вернее предположить, что именно реальность, пышущая здоровьем, чувственно округлая, полнотелая, скорее могла бы послужить демоническому искушению человечества, совратить его на земные пути и отвратить от небесных? И тут обнаруживается скандал современного консервативного сознания, совпавшего в каких-то точках с религиозной традицией… Они срослись с тем миром, для осуждения и разрушения которого явились на свет.[504]

Но разве не вернее предположить, что именно реальность, пышущая здоровьем, чувственно округлая, полнотелая, скорее могла бы послужить демоническому искушению человечества, совратить его на земные пути и отвратить от небесных? И тут обнаруживается скандал современного консервативного сознания, совпавшего в каких-то точках с религиозной традицией… Они срослись с тем миром, для осуждения и разрушения которого явились на свет.[504]