Нельзя категорически утверждать, что в словах Хомякова о «ремесленно-художественных школах» отразились именно и только реалии Московского училища живописи и ваяния. Слишком резкими кажутся эти слова, да и училище это к тому времени претендовало на более серьезный статус. Однако нельзя исключать, что хомяковский скепсис, хотя бы отчасти, вызван различием между тем, как он сам мыслил художественное образование, и тем, как его организовывали в Училище.

Выйдя из Совета МХО, несколько отдалившись от его дел, Хомяков не порвал с обществом и до конца жизни оставался его членом[578]. Как отмечает С. С. Степанова, в 1855 году он вместе с Шевыревым предложил для программной работы тему «Русая коса» (по мотивам русской песни). Вспомнив предложенную Хомяковым тему «Старик, сидящий у моря и размышляющий о бессмертии души», можно заключить, что пусть не так активно, как прежде, но и в 1850-е годы Хомяков стремился влиять на ход обучения в училище.

Общаясь со многими художниками, Хомяков никогда не брался за перо с целью выразить свои представления о чьем-либо творчестве. А ведь только в стенах общества он встречался с К. П. Брюлловым (1836), П. А. Федотовым (1850), И. К. Айвазовским и Ф. И. Иорданом (1851).

Однако когда в 1858 году Иванов вернулся в Петербург со своей картиной «Явление Мессии» («Явление Христа народу»), Хомяков, едва оправившись от болезни, поехал туда только ради встречи с художником и его полотном. Он был необыкновенно рад этому знакомству. Уже на второй день Хомяков поделился с живописцем намерением написать статью о его шедевре[579]. Статья «Картина Иванова» вышла в свет в 3-м номере славянофильского журнала «Русская беседа» за 1858 год (уже после смерти Иванова) и явилась самой глубокой, обобщающей и едва ли не последней работой Хомякова в области художественной критики.

В 1859 году Хомяков приобрел у М. П. Боткина 14 живописных произведений Иванова[580]. Но это уже другая история, прямым образом не связанная с деятельностью автора в МХО.

Следует отметить, что после смерти А. С. Хомякова примеру его последовал старший сын Дмитрий[581]. Знаток искусства, коллекционер, меценат, член комитета по преобразованию Императорской Академии художеств, он в 1891 году стал членом Совета МХО, а в 1894 его почетным членом. Д. А. Хомяков подчеркивал, что относится к участию в делах МХО как к важной семейной традиции, связанной с памятью о его отце – одном из основателей общества.[582]

Вероятно, именно тесные отношения Хомякова с МХО дали повод к суждениям искусствоведов о влиянии славянофилов на деятельность МХО и его училища.[583] С. С. Степанова сомневается, что это влияние было последовательно и целенаправленно[584]. Добавим, что под таким влиянием стоит понимать воздействие не столько идей, сколько настроений, отражавших лишь общий пафос этих идей. Ведь далеко не все предложения Хомякова находили сочувствие среди членов общества. Но то влияние, которое все же проникало в среду МХО со стороны славянофильства, является заслугой Хомякова не только потому, что он был единственный из славянофилов, занимавший в Обществе ответственное положение[585], но и потому, что Хомяков – единственный из славянофилов, кто сформировал и выразил глубокие, концептуальные взгляды на проблемы изобразительного искусства.