С какой бы стороны ни подходить к великим людям, общение с ними всегда приносит большую пользу. Даже поверхностно занимаясь ими, мы всегда что-нибудь от них заимствуем. Великий человек есть живой источник света, быть вблизи которого – особое наслаждение… Он естественное светило, получающее свой свет как дар свыше. Это широко разливающийся поток света, источник прирожденной и оригинальной интуиции, мужества и героического благородства, в сиянии коих душа чувствует себя особенно хорошо.[774]

Томаса Карлейля интересовал феномен героев как нравственных ориентиров истории. Интересовала его и воспитательная, просветительская роль героических культов. Но, кроме этих важных аспектов изучения героики, касающихся этики и историософии, важен и аспект историко-литературный. Ведь именно литература была средой возникновения и утверждения культа героев и именно ее история представляет огромный материал для исследования героики. Заметим, что и проблематика, интересовавшая Карлейля (а также и многих мыслителей XVII—ХVIII веков, чье творчество особенно важно для осмысления русской героики интересующего нас периода), – воспитательная и просветительская роль героики, ее нравственная основа – будут интересовать нас в ходе исследования как один из важнейших пластов русской поэтической героики, определивших развитие нашей литературы и ее образов.

Зарождение новой русской литературы совпало с возникновением российской государственности – империи Петра Великого и его преемников. В последнее десятилетие классическим в определении культурных процессов, переживаемых Россией в петровскую эпоху, становится тезис Н. А. Бердяева, многократно варьировавшийся им в различных произведениях: «В Московском царстве очень слаба и не выражена была культура мысли. Московское царство было почти безмысленным и бессловесным, но в нем было достигнуто значительное оформление стихии, был выраженный пластический стиль, которого лишена была Россия петровская, Россия пробудившейся мысли и слова. Россия мыслящая, создавшая великую литературу, искавшая социальной правды, была разорванной и бесстильной, не имела органического единства»[775]. Признавая культурологическую зоркость Н. А. Бердяева, выдвинем предположение, что элементом, крепившим органическое единство пореформенной культуры, была именно литературная героика. Итак, появление новой литературы в России было связано с существенными изменениями в государственном строе. Этот многозначительный исторический факт стал и историко-литературным, определяющим судьбы отечественной культуры. Перед литературой огромной многонациональной страны, испытавшей различные культурные влияния, вставали масштабные задачи, главными из которых были выработка подходящей государственной идеологии, раскрытие образа современной эпохи и современного человека, а также просветительские задачи, которые литература взяла на себя. Восемнадцатый век остается в истории русской литературы почти исключительно веком поэзии. И потому полнее всего вышеприведенные задачи были определены и осмыслены в поэтических произведениях В. К. Тредиаковского, A. Д. Кантемира, М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова, М. М. Хераскова, Г. P. Державина, а также Е. И. Кострова, A. H. Радищева, С. С. Боброва. Сами поэты не раз определяли высшие цели своего творчества, одной из которых было воспевание героев, русских героев, повторивших, в художественном воплощении стихотворцев, подвиги своих легендарных античных предшественников, античных героев, зеркально отразивших своих русских последователей. Наиболее важным в этой идеологической цепочке был культ императоров России, из них выделялся культ основателя империи – Петра, а также гениев-самородков русской земли, из которых наиболее интересен феномен Александра Ва сильевича Суворова и как непосредственного участника литературного процесса своего времени, и как литературного героя.