СП № 642: Ты хочешь сказать, что микрогёделины – это машины, копирующие сами себя?

СП № 641: Да! Это тонкая, но прекрасная аналогия. Аналогом числа Гёделя k служит определенная схема. Машина-«родитель» изучает эту схему и в точности выполняет ее инструкции – то есть строит то, что изображает эта схема. Чтобы это сделать, ей нужно знать, какие значки обозначают какие объекты – код гёделевского типа или отображение. Свежепостроенный объект – это машина, в которой не хватает одной критической детали. Чтобы заполнить этот пробел, «родитель» копирует схему, вставляет копию (которая и является ключевой отсутствующей деталью) в новую машину, и – вуаля! – новый составной объект – это машина-«ребенок», идентичная своему родителю.

СП № 642: Это напоминает мне логотип Мортон Солт. Получается, «машина-ребенок» без ключевой детали была бы как «девочка с зонтиком», которая стоит с пустыми руками? А эскиз был бы как маленькая синяя банка соли?

СП № 641: Верно! Только дай ей маленькую синюю банку – и понеслось! Эх, бесконечность! И, что удивительно, всего несколько лет спустя молекулярные биологи обнаружили, что гёделевский механизм фон Неймана – это тот же фокус, какой провернула Природа для создания самовоспроизводящихся физических сущностей. ДНК, разумеется, и есть схема. Все это зависит от существования стабильных отображений (в этом случае отображения называются «генетическим кодом») и от смыслов, которые из них происходят. И посмотри, куда это привело, – ко всему многообразию жизни, которое есть сейчас, и кто знает, к какому еще! Эх, бесконечность!

СП № 642: То есть ты утверждаешь, что ощущение уникальности нашей жизни, отраженное в волшебной индексальности туманного слова «Я», это не великое явление, а лишь прозаичное следствие отображений?

СП № 641: Не думаю, что я так сказал! Ощущение того, что мы живы, что мы являемся уникальным звеном в бесконечной цепочке, безусловно, великое. Просто оно не превосходит физических законов. Наоборот, это великое применение законов физики, что едва ли прозаично! С другой стороны, повальное желание мистифицировать местоимение «Я», как будто в нем хранится куда более глубокая тайна, чем в других словах, только добавляет мутности в картину. Единственный корень всех этих странных явлений лежит в восприятии, которое привносит символы и смыслы в физические системы. Воспринимать – значит сделать невероятный прыжок от «цветущего гудящего беспорядка» Уильяма Джеймса к абстрактному, символическому уровню. А затем, когда восприятие перевернется и сосредоточится на себе, что неизбежно случится, мы получим богатые, словно волшебные последствия. Словно волшебные, заметь, а не по-настоящему волшебные. Мы получим пересекающую уровни петлю обратной связи, чья кажущаяся цельность господствует над реальностью всего остального в мире. Это «Я», этот ненастоящий, но несказанно упрямый шарик сознания, этот Эпифеномен попросту одерживает верх, провозгласив себя Реальностью Номер Один, и больше никуда не уходит, что бы мы ни сказали.