Используя такую метрику для сознаний, я бы был очень близок к человеку, которым я был вчера, чуть менее близок к человеку, которым я был два дня назад, и так далее. Иначе говоря, хотя пересечение между Дугласом Хофштадтером сегодняшним и Дугласом Хофштадтером вчерашним очень велико, они не идентичны. Мы тем не менее дежурно (и машинально) принимаем их идентичными, поскольку это так удобно, так естественно и так легко. Это сильно упрощает жизнь. Этот обычай позволяет нам давать предметам (и одушевленным, и неодушевленным) определенные имена и говорить о них изо дня в день без необходимости постоянно обновлять наш лексикон. Более того, этот обычай укореняется в нас еще в детстве – примерно в той же стадии развития Пиаже, в которой мы узнаем, что мячик, закатившийся за коробку, все еще существует, хоть его и не видно, и даже может через секунду-другую вновь появиться с другой стороны коробки!

Радикальная природа взглядов Парфита

Радикальная природа взглядов Парфита

Разоблачить бессознательные убеждения, которые уходят корнями так глубоко и так довлеют над нашим взглядом на мир, – предприятие пугающее и дерзкое, по тонкости и трудности сравнимое с тем, чего добился Эйнштейн, когда создал специальную относительность (голой логикой подорвав наше самое сокровенное и бесспорное интуитивное ощущение природы времени), и чего целое поколение блестящих физиков во главе с Эйнштейном добилось совместно, создав квантовую механику (подорвав наше самое сокровенное и бесспорное интуитивное ощущение природы причинности и непрерывности). Новый взгляд, который предлагает Парфит, радикально пересматривает понимание того, что значит быть, и в чем-то он крайне дискомфортный. Но в чем-то другом он крайне освобождающий! Парфит даже посвящает пару страниц рассказу о том, как этот радикально новый взгляд на человеческое существование освободил его и глубоко изменил его отношение к жизни, смерти, любимым людям и людям вообще.

В Главе 12 «Причин и личностей», смело озаглавленной «Почему наша идентичность не имеет значения», есть серия цепляющих размышлений с восхитительно провокационными названиями. Поскольку я так восхищаюсь этой книгой и ее стилем, я просто процитирую названия разделов, в надежде тем самым раззадорить вас на ее прочтение. Вот они: «Разделенные умы»; «Чем объясняется единство сознания?»; «Что происходит, когда я разделяюсь?»; «Что важно, когда я разделяюсь?»; «Почему нет критерия идентичности, который удовлетворял бы двум убедительным требованиям»; «Витгенштейн и Будда»; «По сути, я – мой мозг?»; и наконец: «Можно ли верить в истинный взгляд?».