Не в том ли отчасти провокативная сила этого произведения, что оно одновременно и архитектурно, и скульптурно? Вот ведь «Рабочий и колхозница» Веры Мухиной тоже металлическая оболочка на стальном каркасе, с той только разницей, что там оболочка из нержавеющей стали, а у Гери – титан.

Гери сначала тоже думал о нержавеющей стали, но она не давала «игры света на изогнутой поверхности». Тогда он решил сделать фасад музея из титана, обладающего «теплотой и индивидуальностью». Однако титан, который производился для военных нужд, не годился для строительных работ. Целый год ушел на то, чтобы подобрать нужный состав сплава и модифицировать технику проката. Получились листы толщиной в треть миллиметра с рифлением, рассеивающим отраженный свет. Они оказались и тоньше листов из нержавеющей стали, и эластичнее – на ветру они даже чуть-чуть прогибались. Свет «играл и трепетал на их складчатой поверхности, а еще они были чрезвычайно прочны». Этот опыт навел Гери на размышления о том, что в отличие от камня, быстро деградирующего в загрязненных городах, тонкий титановый лист – «гарантия на сто лет». Оказывается, долговечность может обеспечиваться гибкостью, а не жесткостью, тонким слоем, а не толстым758.

Титановый зонтик на бетонном столбе против оси «цветка» может показаться входом в музей. Однако это всего лишь выход на террасу над мелким бассейном, зеркально удваивающим фасад. От реки, текущей несколькими метрами ниже, это зеркало отделено променадом семиметровой ширины, позволяющим совершить обход-осмотр фасада. С такого расстояния он виден только фрагментарно, в острых ракурсах.

Как только теряются очертания целого, сомнения в его архитектурности отпадают. Становится ясно, что это архитектура. Однако такая архитектура много теряет, если приблизиться к ней настолько, что она перестает восприниматься как гиперскульптура. Поверхности огромных металлических объемов, разворачивающихся и свертывающихся по мере вашего движения, расчерчены прямоугольной сеткой швов титановой оболочки, которая выглядит ненадежно, будто она сложена из пустотелых блоков фольги. Вот почему это здание фотографируют так, чтобы оно входило в кадр целиком, не позволяя взгляду задерживаться на деталях. «Когда после всех этих натурных переживаний и воспоминаний, вернувшись в гостиницу, просматриваешь сделанные айфоном фотографии, понимаешь, что почти все они очень и очень эффектны. Архитектура Гери удивительно фотогенична. Она блестяще изображает новый музей, скрывая не только строительные, но и собственно музейные недостатки. «Изображает», – пишет Юрий Аввакумов и далее замечает: «Здесь демонстрируется несколько овоидов Ричарда Серра, им отдано однопролетное пространство ground floor размерами 35 × 130 м. Так, собственно, с самого начала и планировалось – интеграция скульптур Серра в архитектуру Гери. Серра превосходит Гери монументальностью… И, кажется, случись здесь землетрясение, дом Гери рухнет, как карточный, а ржавые стены Серра останутся незыблемо возвышаться в щебне бутафорской руины из стекла и гипсокартона»759.