* * *

В жизни наступает такой момент, когда друзья начинают исчезать один за другим по серьезным или случайным причинам, а то и без всяких причин; Игорь радовался, что ему повезло найти такого товарища, как Илья, – заботливого и душевного, к тому же имеющего в запасе множество интересных историй; он приглашал его на дружеские вечеринки и праздничные ужины, говоря: «Ты не имеешь права отказываться, Ольга настаивает, а ты кто такой, чтобы отказывать моей жене?» Илья звал его к себе в пятницу вечером или в субботу днем, а Игорь, с тех пор как Мишель и Леонид вернулись во Францию, в выходные дни действительно чувствовал себя заброшенным. Какое это было счастье – после изнурительных будней в больнице вновь обрести русских друзей, слушать русскую речь; в такие минуты ему словно возвращали кусочек родины, но только с израильским солнцем в придачу. Конечно, возникали некоторые неудобства – например, Илья настаивал, чтобы он присутствовал на религиозных службах; чаще всего Игорю удавалось уклониться, но во время больших праздников он был вынужден уступать, чтобы не обидеть Илью.

– Я говорил тебе, что не особенно религиозен, и остался таким здесь, потому что это страна евреев, а не тех, кто проповедует иудаизм.

– Но это одно и то же! – воскликнул Илья. – Мы приехали сюда, потому что наш народ преследовали, потому что мы иудеи.

Ольга ухитрялась приглашать из Хайфы и окрестностей по очереди всех одиноких русских женщин – разведенных и овдовевших, знакомила их с Игорем и сажала рядом с ним за стол, расхваливая каждую из сторон.

– Знаешь, Ольга, я не собираюсь снова жениться, мне и так хорошо. В моем возрасте поздно заводить семью. У меня есть подруга в Тель-Авиве: мы видимся с ней время от времени, когда она приезжает навещать свою семью.

– Игорь, ты ничего не понял, тебе нужна не женщина, а русская жена. Вот увидишь: до конца года ты женишься и еще будешь меня благодарить.

В больнице «Рамбам» двоих врачей перевели в военный госпиталь, пришлось искать им замену. Игоря попросили дежурить по выходным, и он был вынужден согласиться, потому что еще не получил официального подтверждения своей врачебной квалификации. Пришел конец пятничным ужинам и субботним обедам. Он работал как каторжный, по семьдесят два часа в неделю; возвращался домой без сил, принимал душ и ложился спать, а утром снова уходил в больницу на целые сутки. В начале марта ему предоставили неделю отдыха.

Илья пришел в «их» ресторан с одним из своих друзей – это был мужчина лет пятидесяти, с квадратным лицом и высоким лбом, в ладно скроенном темном костюме и галстуке из светлого шелка; он назвался Ноа. Три месяца назад они как-то обедали вместе с ним, но тогда он за весь вечер не раскрыл рта и во время разговора только молча кивал и загадочно улыбался. На этот раз трапеза проходила оживленнее, а Ноа был разговорчивее.