Близ берега вода изобилует мальками сельди, их косяки проносятся из стороны в сторону, подплывают к поверхности и снова погружаются вглубь. Поблескивая серебристыми боками, проплывают одинокие рыбы. Сваи украшают гирлянды актиний на длинных ножках. Они растут ниже границы отлива. А над ними, в литоральной зоне, плотно сгрудились съедобные мидии (
В трюмах «Масоник» десять с половиной тонн угольной рыбы – примерно 5000 тушек. В целом шхуна может вместить около 40 тонн улова, но Марк говорит, что для трех дней и это уже вполне хорошо. К тому же мы везем полтонны потрошеного тихоокеанского палтуса.
Четыре человека поднимаются на борт, чтобы разгрузить судно при помощи ковша и подъемного крана. Обветренными, загрубевшими лицами они напоминают местных жителей Аляски – алеутов, но на самом деле эти парни прибыли сюда из Мексики или с Филиппин. Рыба уложена слой за слоем и пересыпана колотым льдом, поэтому грузчикам приходится аккуратно выкапывать ее лопатами, будто они участники археологической экспедиции в ледниковый период.
– Разгружать трюм намного легче, чем загружать, – говорит Тим, наблюдая за тем, как идет работа.
Потом экипаж «Масоник» будет несколько часов драить корабль, отчищая все возможные поверхности, пока забрызганные кровью, пахнущие сельдью и кальмаром палубы не заблагоухают лимонной свежестью.
На примыкающем к заводу склоне холма кто-то установил две фигурки розовых фламинго. Они напоминают мне о точно таких же пластмассовых фигурках на острове Терн, где в это время года люди мажутся солнцезащитным кремом и работают в купальниках и шортах, а несчастные птицы томятся от зноя.
Я поднимаюсь на холм за зданием завода. Отсюда открывается ни с чем не сравнимая по своим масштабам панорама. К северу тянется огромный массив земли, и ничто не выдает присутствия на нем человека. Расположенный внизу завод является единственным рукотворным объектом на всем обозримом пространстве. Ни одной фотографии не под силу отобразить этот пейзаж, поскольку постичь увиденное можно, лишь пропустив его через себя. Меня вдруг охватывает странное чувство одиночества. Я слышу, как с другой стороны хребта бьются о берег волны, но когда достигаю его вершины, чтобы посмотреть на океан, то с удивлением обнаруживаю, что обманулся, приняв завывание порывов ветра над уходящей вдаль горной грядой за шум моря. Как гласит народная мудрость, за горами гор еще больше. Я думаю обо всех, с кем приехал сюда, о тех местах, откуда мы родом, о расставании с близкими и о доме. Способность переноситься в мыслях в иные места является частью человеческой природы, она одновременно позволяет нам представлять себе будущее и мешает наслаждаться настоящим.