- Зато ты нападаешь на умных... Баб-то ихних отпусти по домам! – незлобиво огрызнулся Отлас.

Семён тоже ходил в поход, взял мелочь какую-то, с десяток баб да двух аманатов.

Узнав об этом, Отлас собрался высказать ему в глаза... Весь путь приказного по Чукотке отмечен слезами и кровью. Всюду, где бывал, брал малых в холопство, отдавал казакам на потеху и в жёны молодых и приглядных юкагирок. Во двор к себе редко кого пускает. Догляду боится...

Собрался высказать и – смолчал. Смолчал не из трусости. Думал, время выждать надобно. Знал, грянет час, и столкнутся они с сыном боярским, как сталкивался до сей поры с другими начальными людьми, включая самого воеводу. Вспомнил последнего, тепло усмехнулся. Горд, надменен был слуга царский, но справедлив. Мог бы на дыбу вздёрнуть или выпороть, как-то нередко случалось, но – истый воин – взялся за саблю. Володей играл с ним, забавлялся: равных в сабельном бою ему не было. Играл и дивился отваге старого человека.

Семён моложе, ширококост, мясист, но трусоват. Взгляд неспокойный, бегущий. И голос не по осанке тонок. Равно и душа не согласуется с большим стволоватым телом. Тело дородно, громоздко. Душа мелка и малоёмка.

Представив совесть Семёна, бледную, как поганка, бредущую по выстуженной дороге, Отлас, расхохотался, удивив Чирова.

– Не к добру заливаешься, – проворчал приказной. – Как бы слёзы лить не пришлось.

– Слёз-то ты от меня не дождёшься, – Отлас поигрывал шелковистым соболем, гладил шёрстку, разглядывал на свет. Бросив в общую кучу, сказал: – Шшитай, сколь добыто. Да гляди, не прошшитайся.

– Небось пограмотней тебя, – буркнул приказной и сморщился, словно драгоценные меха соболей, лис, песцов, горностаев были ему неприятны.

– Ежели собьёшься со счёту, да вот тут Григорием, писчиком моим, всё помечено и зашнуровано в книжке, – будто и не слыша его, говорил Отлас.

Приказной дёрнулся, как от удара, вытянул шею. Впервые видел ясачую книгу, заведённую Отласом. Листы зашнурованы, скреплены печатью из сосновой живицы. На каждом листе рукой Отласа проставлен номер. Столбцами запись: где и сколько получено шкурок. Внизу подписи писчика и самого Отласа.

– Тебе кто это... кто дозволил? – задыхаясь, хрипло пытал приказной. Голос сделался тоньше, злей и визгливей.

– Сам додумался... чтоб утечки не было. И тебе советую завести такую же книгу. Воевода за то похвалит, – усмехнулся Отлас и, дав знак спутникам своим, отправился домой.

«Пристроился!» – негодовал он на приказного, вспоминая лису, так же вот удобно расположившуюся в грачиной роще. На каждом дереве гнездо. Грачи птенцов выводят. Иной желтоклювый нет-нет да и вывалится из гнезда. Лисе – лёгкая пожива. И кроме того извещают криком о приближении охотника или какой иной опасности. Ловко сообразила рыжая!