– Ты будешь, старик, моим фатером... отцом или как по-рююски?

– Тестем, – подсказывал Аксён, желая подавиться будущему зятю хрящом или костью. Он не раз пожалел, что связался с этим кружалом, подумывал бросить его и скрыться куда-нибудь в дальний скит. Но ведь сыск объявят. Изловят да как начнут ломать кости своих, жаль сильно, но больше Алёнушкиных. Подумывал нанять лихих людей, они захаживали в кабак, чтоб треснули немца шестопёром. Подумывал, трусил: вдруг вскроется... Разные разбойные мысли рождались в аксёновой голове. То сбрасывал хмельного майора в колодец, то подсыпал ему отравы... Кончалось тем, что немец, до отвала наевшись, трепал девушку по мертвенно-белой щеке, снисходительно дёргал кабатчика за бороду и, сильно покачиваясь, удалялся.

Кабак при Шельме замирал. Смолкали песни, скоморошины, шутки, прекращались скоропостижные потасовки, споры, казалось, и рты исчезали у этих, обычно горластых и бесшабашных русаков. Но едва закрывалась за Шельмой дверь – вновь возникал прежний гвалт.

А нынче майор, совсем уйдя, через час воротился и, едва перебирая ногами, подошёл к стойке.

– Тестом, так, фатер?

– Так, так, – желая поскорей его спровадить, соглашался кабатчик.

– А я кем, старик? Отвечай! – теребил немец Аксёна.

– Ты зять, само собой, – уставясь бельмом на немца, щурил Аксён зрячий глаз, мысленно суля будущему «зятю»: «На-ко, выкуси! Всё едино как-нибудь извернусь! Отважу тебя не мытьём, дак катаньем. За кого угодно отдам Алёнушку, лишь бы не за такую карлу!».

– Зат, – задумался немец. – Что есть зат?

– Зад? Ну, задница по-нашему, – пояснил негромко Аксён, – и выразительно хлопнул себя пониже спины.

– Глюп-пый старик! – немец погрозил пальцем. – Я не желаю быть... задница! – загремел он на весь кабак. – Я желаю быть зат! То есть дочь твоя – мой супруг, так? Через недель и не позже! – И немец снова уселся за стол. – Фрейлейн ко мне! Я буду устроить пир... за твой счёт! И с ней совместно. Да! Ты можешь кушайт со мной! Тут... Зетцен... Сюда! – рявкнул майор.

– Да неловко мне... с затом-то рядом! – огрызнулся Аксён, но тотчас поправился. – По-нашему зятем. И Алёна к тётке уехала.

Перед тем он велел дочери спрятаться, и не в горенку, а в верхнюю светёлку, и лишь сейчас спохватился, как бы немец не начал искать. Начнёт шариться – дверь перед ним не захлопнешь. Ну, в крайнем случае, решился Аксён, топором по башке тюкну. Мне всё одно куковать недолго.

Печальные мысли прервал приход разряженного и, верно, очень важного придворного кавалера, которого сопровождали стрельцы, полдюжины казаков и прочие с разбойными рожами служилые люди. Их появление внесло в кабак заметное оживление. Да и сами они при виде ковшей и кружек заметно оживились.