Ноэль заговорила первой — пусть будет странная. Зрители все равно будут в недоумении, а они не должны пытаться все разложить по полочкам. В жизни ведь не так, даже когда все хорошо.

Адира и Роуз предпочитали праздничную концовку, и так и сказали. Труппа разделилась ровно пополам.

Мистер Райли попросил Джи разбить спор, и на этот раз он не взбесился на мистера Райли за излишнее внимание. Он ни капли не сомневался в ответе.

— Сделаем, как сказала Ноэль, — ответил он. — Сделаем, как она хочет.

Так Джи сказал последнее слово, и они прогнали всю пьесу с начала.

Когда театр опустел, Ноэль осталась убирать декорации. Джи предложил ей помочь, и мистер Райли оставил их вдвоем. Они понимали, что он им потакает, но не возражали. Он только велел погасить свет перед уходом.

Они вешали костюмы на вешалки, когда Ноэль коснулась его лба, пореза у него над глазом, помазанного мазью.

— Болит?

Кроме пореза у него еще не сошел синяк на щеке, палец еще был в шине, и копчик ныл.

— Ничего страшного.

— Перестань, — сказала Ноэль. — Очень даже чего.

— Мама хотела, чтобы я ушел.

— Так зачем ты вернулся?

— Ты знаешь зачем, — сказал Джи, и щеки у Ноэль окрасились в очаровательный персиковый розовый.

— С каких пор ты так осмелел, Джи? — спросила она, и он пожал плечами, чувствуя, как теряет смелость.

— Пойди сюда, — сказала она и стянула его со сцены на пустой ряд стульев.

Она хотела его о чем-то спросить. Они сели рядом, а она стала рыться в своей сумке. Потом достала программку: простой черный шрифт на дешевой сине-зеленой бумаге.

Она показала на его имя в начале списка, напротив роли Клавдио.

— Объясни, — сказала она.