Норов глянул на розовые перста, протянутые по небу. На сорняки, на растрескавшееся крыльцо, в щелях которого воровски обжился мох и топорщилась трава. На исполнительно-тупые морды приставов. Ещё раз постучал дверным молоточком. Поднял голову: в пыльных окнах барского дома не было ничего, кроме вечернего неба, раскрашенного тревожными оранжево-багровыми полосами. Прильнул ухом к двери: ни звука. Казалось, дом покинут давно, навсегда. Махнул приставам:

— Высаживай.

И отошёл. Двое, что покрупнее, выступили вперёд, придерживая на боку сабельную сбрую. Выставили плечо. Ударили, крякнув. Дверь не отозвалась.

— Хорошо раньше строили. — Пристав с уважением похлопал раму веснушчатой рукой.

Один, что посообразительнее, сходил к покосившемуся сараю, принёс ломик.

— Заброшено всё. А конюшня конфетка. Новёхонькая. Но лошади стоят, кроме одной. Выставлены саквояжи.

— Багаж здесь? — живо обернулся Норов, сердце его забилось быстрее: успели?

— И ни души.

— Ломай, — быстро приказал Норов, — разберёмся.

Рама поддалась не сразу. Но затрещала, ощерилась длинными щепами.

— Теперь бейте.

На этот раз дверь поддалась. В сумеречную прихожую с грохотом упал прямоугольник света.

Сердце у Норова учащённо билось, когда он проходил по этим пустым пыльным комнатам в доме Бурмина — странно жилым и необжитым одновременно. Азарт охотника смешивался со страхом самому стать добычей, все вместе было во сто крат лучше и сильнее любовного восторга, испытать который Норов, впрочем, и не стремился. Он был похож на терьера, нырнувшего в лисью нору: не знаешь, не знаешь, где поворот, где расширение и какой шаг может стать последним, и это было прекраснее всего.

В кабинете он поднял со стола и уронил обратно карточку: приглашение на губернаторский бал этим вечером.

Дом был пуст. Гулок и мёртв, как раковина на берегу.

Все столпились в прихожей. Через выставленную дверь задувало вечерней свежестью, пахло цветами и травами. Взгляд Норова упал на смятую шляпу в пасти камина. Она была вся в пепельной пыли. Норов поднял её, повернул. Отбросил. Зоркие глаза его заметили в нечищеном камине серый комок. Норов вынул его двумя пальцами. Дунул. Это был скомканный платок, весь в бурых пятнах. Вензель АN заставил Норова усмехнуться.

— Прекрасно, господин Бурмин. Послушаем, как у вас пошла носом кровь. Как вы порезали и перевязали руку. Как хлопнулись с лошади. Или что вы ещё там выдумаете.

Он повернулся к своим губернским велитам:

— Едем к губернатору.