Елена глядела не на него. Колье высунуло ей свой беленький язычок: мол, получила?

Егошин наклонился к самой шее Елены, перекусил нитку. Бросил бирку на пол — в голосе, в лице его было самодовольство владельца:

— Я хочу, чтобы на этом бале вам все завидовали.

Металл уже впитал тепло кожи. Тяжесть его больше не давила. Елена скосила глаза вниз. Казалось, от груди её поднимается искристый бриллиантовый дым.

Он стоял как завеса перед ней. Через неё можно было смотреть на мир. И ничего не видеть.

— Господин и госпожа Егошины! — гаркнул форейтор, когда она ступила на лесенку кареты.

Елена не сразу поняла, что это — о ней. Егошин нетерпеливо дёрнул её за руку. Она едва не оступилась.

Но уже на крыльце губернаторского особняка ощутила, что быть за этой завесой — совсем не то же самое, что не быть.

Лакеи ещё никогда не кланялись ей так низко. Господа не улыбались так широко. А дамы — так завистливо.

Бриллиантовое облако шло впереди неё. Его прикосновение преображало всех встречных.

— Милая Элен, — порхали объятия и поцелуи. — Поздравляю! Мои поздравления! Вы не уехали в свадебное путешествие?

— Мы собираемся, — с поклоном отвечал Егошин. — В Париж. Оттуда в Италию.

— О.

И Егошин вёл её дальше.

— Милая Элен! Поздравляю!

— Мы собираемся. В Италию. И в Париж.

Она плыла в бриллиантовом дыму — от одних знакомых к другим, от одного залпа поцелуев и поздравлений к другому, и постепенно ей стало казаться, что она не так уж несчастлива.

— Дорогая Елена, — с улыбкой протянула ей руку госпожа Облакова, — я так за вас рада и от души поздравляю.

Рядом сверкал улыбкой, эполетами и орденами её муж-генерал. Натянутые улыбки, тренированно-любезные лица теперь уже не могли её обмануть. Как не обманывал великолепный наряд и жемчуга, которые были в этот вечер на Облаковой. Как не обманывал мундир, в который был затянут её муж.

«А что именно скрывают они?» — с любопытством думала Елена. Ибо больше не верила, что есть на свете такой брак, в котором нет постыдных секретов.