Мужики бросились. Схватились.

— Оставьте. Оставьте! — рявкнула, оттолкнула руки. — Сказано: ступайте.

— Едемте, матушка. Успеем. Лошади сильные.

Старуха перебила:

— Поставь кресло туда.

Ключница покатила его.

— Сюда. Стой. Разверни.

Старуха смотрела на портрет дочери. Роза в руке. Туманный взгляд.

Полуобернулась. Та топталась рядом.

— Ступай, Клавдия. Благодарю за всё. Ступай.

— Да куда ж я. Сама я старуха уж…

— Выбери подарок себе. Да ступай. Пора мне.

Некоторое время старая графиня слушала гомон и шум со двора. Ящики стучали, люди спорили, лошади протяжно ржали, колёса катили. Старухе было всё равно.

Она глаз не сводила с туманных глаз покойной дочери. Они постепенно стали темнеть, сливаться с лицом.

Было тихо. В ушах звенело. В окнах синел вечер.

Скрипнуло.

— Ты здесь? — буркнула барыня. — Дура старая. Чего тебе непонятно?

Ключница, семеня, шмыгнула.

— Да чего уж… Всё понятно… Чего тут не понять. Пожили. Пора.

Ухватила за край, кряхтя, стащила чехол. Открылся старый клавесин. Ключница подняла крышку. Села. Утёрла лоб. Вытерла ладони. Засунула платочек за пояс. В сумерках клавиши стали серыми.