В это же время благодаря активной работе белорусского музыкально-драматического кружка в Вильно возобновил свою прерванную войной деятельность белорусский хор. В 1916 г. Газета «Гоман» писала, что хор отличается богатым репертуаром и в скором времени у жителей города появится возможность послушать белорусские песни в профессиональном исполнении [1576].
В 1915 г. в Вильно по инициативе «Белорусского музыкально-драматического кружка» готовилась к постановке оперетта по мотивам комедии белорусского драматурга В.И. Дунина-Марцинкевича «Залеты» в музыкальной обработке композитора М. Кимонт. Показ состоялся в январе 1915 г. на сцене зала «Филармония» (ул. Новгородская, д. 8). Все собранные средства были переданы в пользу беженцев[1577].
С осени 1915 г. наблюдается усиление белорусской национально-культурной активности в регионе, обусловленной началом первой волны немецкой оккупации. С 15 февраля 1916 г. в Вильно дважды в неделю на белорусском и польском языках начала выходить газета «Гоман», на страницах которой размещались распоряжения оккупационных властей, материалы об истории белорусско-литовского края, литературные произведения, также отражались идеи независимости белорусско-литовского государства в виде нового Великого княжества Литовского[1578].
С 1915 г. по инициативе немецких оккупационных властей проводилась образовательная реформа. В декабре 1915 – январе 1916 гг. П. фон Гинденбург издал основные директивы и инструкции, которые касались культурно-просветительской жизни региона, в том числе сферы образования[1579]. Языком преподавания был объявлен родной язык учащихся. Белорусы получили возможность проводить обучение на своем языке; указывалось, что «белорусский язык, который не является идентичным русскому, разрешается без ограничений». Русский язык в образовании был запрещен и мог изучаться лишь как факультативный предмет в средней и старшей школе. В отношении немецкого языка отмечалось, что он «должен изучаться как можно в большем количестве часов», чтобы по окончании школы выпускник мог владеть «в достаточной мере» устным и письменным немецким языком. Учителя также были обязаны как можно быстрее освоить немецкий язык [1580].
Директивы и инструкции также определяли родной язык учащихся как средство обучения религиозному компоненту на занятиях в школе. Примечательно, что отдельно закреплялось право евреев осуществлять богослужение на идиш. В народных школах соблюдался конфессиональный подход, тогда как общественные школы были доступны для всех детей независимо от вероисповедания[1581].