Папе — блины, Сашке — «отстань от меня, мещанин!», потрепать собаку Белку за ухо, слегка пихнуть кулаком костлявый бок Котаси, чтобы не расслаблялся хищник даже в маразме. И собрать немного остатков тепла и для тех, кого не греет никто.

Жизнь, она как мячик, поиграл — передай другому. Не урони только.

17 января 2018 г.

Ночь, тишина. Сашка спит, папа спит. Последнее — самое главное.

Мы с собакой Белкой это знаем.

Потому что именно ее настороженные уши я вижу черным профилем в синеватом предутреннем окне.

Сейчас наступит момент икс. Папа строго-настрого запрещает собаке Белке заходить в дом. Он уверен, что блохи в наш дом приехали на Белке и на Котасе. И никакие факты, что это не зверячьи, а земляные блохи (я поймал одну и, оглушив тяжелым ударом в голову, рассмотрел под лупой), и аргументы, что на собаке и кошке всегда новые антиблошиные ошейники, на папу не действуют.

Но с моим приездом законодательная власть в доме пошатнулась, став во многом лишь номинальной. Возможны послабления и популистские решения.

Ну, например — собаке Белке теперь иногда можно в дом. По ночам. Когда папа спит. Главное, чтобы не проснулся, тогда мне хоть вместе с Белкой, поджав хвост, в ее будке прячься.

…Треугольные уши покачиваются в окне. Делают два характерных нырка подряд, которыми овчарки часто побуждают хозяев к действию.

— Можно?

— Заходи давай…

Раньше собака Белка залетала в дом и сразу начинала шумно праздновать, визжать от радости, стучать когтями по деревянному полу. Из мрака являлся всклокоченный спросонья папа, похожий на взбешенного призрака… И мы с Белкой разбегались кто куда.

Но овчарки умны. Теперь Белка, плотно прижав к голове уши, быстрой мохнатой струйкой втекает в дверную щель.

Быстро и совершенно бесшумно (собаки не умеют втягивать когти, как коты, но поверьте, они владеют бесшумной поступью, хищник же) обегает всю веранду (суточная рекогносцировка), проводит мордой над столом («а что вы тут ели?») и тыкается теплой большой головой мне в колени. Это ее спасибо.

Потом, почти бесшумно фыркнув, обтирает морду обо все мягкие углы на веранде и наконец, блаженно вздохнув, ложится на спину на теплые доски. Я чешу ей мягкий живот, а Белка, блаженствуя, продолжает подрагивать ушами в сторону папиной спальни…

Неожиданно она шумно чихает. Испуганно смотрим друг на друга.

Замерли.