В этот момент он надеялся, что я порадуюсь за него. И я, наверное, был рад.

— Ты хотел именно этого, Джейкоб?

— Именно этого, — подтвердил он, немного, как мне показалось, печально.

Возможно, он вспомнил, что в самом начале, когда мы пришли в университет, непредсказуемыми считались мы оба. С этим новым его назначением то, что начиналось как революция, окончательно становилось бюрократией.

— Ты вряд ли меня поймешь…

Но, разумеется, я понимал его или, во всяком случае, думал, что понимаю. Джейкоб — порядочный человек со здравыми принципами, он верит в ценности образования и большую часть своей карьеры находился в подчинении у не столь достойных людей. Ему хочется посмотреть, что он еще способен сделать, — пока он может что-то сделать. Другого шанса не представится, и мне недостанет духу упрекнуть его за то, что он схватился за этот шанс.

— Послушай, — сказал я, поднимаясь. — Ты извини. С той минуты, как я переступил порог, я пытался как-нибудь задеть твои чувства. Понятия не имею зачем.

Он отмахнулся:

— Неважно. Я знаю тебя двадцать лет. Я знаю: ты никогда понятия не имеешь, зачем ты делаешь то, что делаешь.

— Уверен, ты будешь отличным администратором кампуса.

— Ага, — ухмыльнулся он. — А ты, я уверен, будешь отличным деканом гуманитарного факультета.

Я отошел к окну — к моему окну, если я захочу, чтобы так было, — и как раз успел разглядеть последнего из взнузданных осликов, спускавшегося по трапу в женский спортзал. Честно? Я ощущал соблазн. Мне представлялась та же картина, что, без сомнения, представлялась и Джейкобу. Только вообразите — мы оба у власти. Ох и позабавились бы мы. Для мужчины вроде меня, так веселившегося, громыхая тюремной решеткой кафедры английской литературы, высокая должность означала более широкое поле для игры. Разумеется, я гордился умением порождать хаос из любой позиции на игровой доске, но из этой…

Долгий миг я тешился этой фантазией, а потом — отверг ее. Даже если бы я вожделел эту должность, а я не вожделел, я не мог позволить Джейкобу совершить такой шаг. Из всех решений, которые он сейчас принимал, только назначение меня на должность декана будет стоить ему дорого — куда дороже, чем он может себе позволить. Никто не будет скучать по Илионе, никто не оспорит справедливость его решения насчет Финни — кроме разве что самого Финни. И перемещение Билли Квигли в редакцию можно расценить как акт доброты и человечности. И наоборот, назначение меня деканом будет понято как акт высокомерия, пренебрежения правилами — плюшка для друга. Худшего он выдумать не мог, разве только Грэйси на свое место назначить.