– Э-э, брат. Крепко ты посидел. Пойдем скорее. Хазе плохо одной.

– И мне плохо, – он выдавил улыбку. Плакать-то позор, а так улыбнулся и словно причастился.

Я смотрю и вижу – не тот наш Антощ, душа в нем посыпалась, ждет чего-то, а я и помочь-то ничем не могу. Чем тут поможешь? Пить надо меньше.

Идем, идем. Вдруг он споткнулся, упал на коленки, да так и остался – давай молиться: «Святой Никола! Никого у нас нет. Помоги, защити. На каждом шагу!», что-то такое. Я его слушал, не решался прервать, потому что – порыв, я порыв уважаю, потом вроде все – замолчал, сидит. Я ему: «Пойдем». Он – ничего. Последние силы на молитву отдал, к тому же и пьяный. Пьяные – больные. Зеленые черти его запрягли!

– Вставай, не мешкай.

Он точно не слышит. Я развернулся:

– Ну и хрен с тобой!

– Погоди.

Пошли. Вон и костер. Хаза вышла навстречу.

– Ты!.. – Антощ как будто и представить не мог, что ее здесь встретит!

Я был с ним рядом. Он недоверчиво обнял сестру и стоял, к ней прижавшись, убеждаясь все больше, что она не мираж. Тогда он спросил:

– Как тебе помочь? Милая моя…

Она провела ему по затылку.

– Видишь – ты ла-асковая, переживаешь… Ты сама мне в помощь, а ведь это не дело, это я тебе должен… А как – не знаю.

– Пошли лучше спать.

– Не-ет!.. – в его голосе послышались зловещие нотки. Он прижал ее крепче и пускать не хотел, только ей надоело:

– Отпусти меня, слышишь?!

Он послушно пустил. А дальше вот что. Хаза повела его к нашей бричке. У Выдры с подножки соскочила нога, и он бы упал, но сестра поддержала. Одеялом укрыла и отошла, но он еще долго бормотал о чем-то, думая, быть может, что Хаза рядом.

Я спросил у нее:

– Что с ним, не знаешь?