Но, пожалуй, еще более пленительным, чем величавое достоинство, написанное на лице Ибойки, было для Йожи то, как двигалась она за своим прилавком, особенно, когда чувствовала на себе его влюбленный взгляд и переживала всю волшебную сладость процесса покорения. Надо сказать, что Йожи и в рабочем платье был если не писаный красавец, то парень хоть куда — с открытым, мужественным лицом, пусть немного долговязый, но мускулистый и крепкий, как все кузнецы. Поэтому, исполняя свои привычные обязанности в его присутствии, Ибойка двигалась таким грациозным, танцующим шагом, так изящно тянулась и нагибалась к полкам — это не было рассчитанным кокетством, но как-то само собой получалось, — что глаза Йожи не могли оторваться от ее мягко вырисовывающейся под белоснежным передником груди, от белых рук и прелестных пальчиков, когда они изящно, легко, но энергично резали копченое сало, колбасу или сыр. А этот жест, которым она, завернув в бумагу нарезанную снедь, протягивала Йожи покупку! Так бы и расцеловал ее! Ведь лицо человека в тот момент, когда он дает что-нибудь другому, если только не омрачено завистью или злобой, всегда удивительно хорошеет, особенно в глазах влюбленного.

Поворачиваясь к Йожи спиной, чтобы достать что-нибудь с полки, Ибойка вытягивалась в струнку, больше, чем это было необходимо, разумеется, тоже инстинктивно, но это было ей так приятно! И какими же неотразимо прекрасными казались очарованному Йожи ее округлые бедра, все устремленное вверх тело! Если же нужно было встать на лесенку-стремянку, Ибойке представлялась редкая возможность (прилавок был высокий), прижавшись к лесенке, показать свои круглые, полные, но стройные икры, а также обутую в изящную туфельку ножку с высоким подъемом, а то и выглядывающий из сандалеты большой палец, вернее, его ноготок — поистине чудо! (Как стыдно бывало Йожи в детстве, когда из рваного сапога у него вылезал большой палец! Но здесь совсем другое дело.) Этот ноготок еще не был покрыт ни лиловым, ни красным лаком, ибо что может быть лучше его естественного жемчужного цвета, чуть розоватого от пульсирующей под ним крови? Беда только, что ногти у всех одинаковы, даже у веснушчатой дурнушки, поэтому они не представляют ценности для той, кто не хочет походить на других.

Йожи тем легче было покорить, что в селе, где он вырос, женщины, да и большинство девушек, одевались по старинке, в бесчисленные пышные юбки, которые закрывали фигуру ниже колен, так что лишь по форме икр можно было догадываться об остальном. Пляжа в деревне тоже не было, да и в солдатах Йожи лишь издали доводилось видеть женщин без платья, поэтому глаза его только теперь начали разбираться в женских формах.