– Кажется, я умираю, – сказал я Бобу-Копу. – Сердце так и колотится.

– Сердце колотится у всех, – ответил он.

– Но мое колотится слишком сильно.

– Скажешь, когда перестанет колотиться совсем.

– С моим сердцем что-то не так.

– На-ка, выкури сигаретку. Расслабься.

– Что-то не так, говорю тебе!

Боб-Коп повез меня в госпиталь. Врач в приемном отделении воткнул мне в руку иглу, провел несколько обследований, включая ЭКГ, и результаты оказались отрицательными.

– Стресс, – сказал врач, пока я застегивал рубашку. – Постарайся уменьшить стресс.

Однако к концу 1988 года моя крепость, где я прятался от стресса, превратилась в его источник. Рынок акций рухнул, потерпев в течение дня худший обвал со времен Великой депрессии, и брокеры с Уолл-стрит создавали теперь в «Публиканах» совсем иную атмосферу. Люди, некогда входившие в бар пританцовывая и приносившие с собой хорошее настроение, сидели поодиночке в альковах, бормоча себе под нос что-то про «позиции». Место встречи миллионеров превратилось в приют для оборванцев. Блестящие молодые супруги, некогда вплывавшие в бар, разодетые в пух и прах, перед приемом в Карнеги-холле или Линкольн-центре, Джеральд и Сара Мерфи из Манхассета, теперь прокрадывались в двери, пили и уходили прочь. Я был там, когда она запустила пепельницей ему в голову и стала кричать, что он переспал с горничной, а он в ответ заявил, что ее страсть к покупкам пустила их по миру.

Но настоящее падение всегда будет связано для меня с мистером Выходным. Всю неделю он ходил в безупречных костюмах, крахмальных белых сорочках и галстуках от «Эрмес». С понедельника по пятницу никогда не повышал голоса и был причесан волосок к волоску, а в электричке всегда читал «Уолл-стрит джорнэл», да так внимательно, словно собирался сдавать экзамен. Но каждую пятницу, без пропусков, после пяти дней, потраченных на напрасные попытки вернуть свое состояние, бедняга вваливался в «Публиканы», и бармены в один голос кричали: «Черт подери, смотрите, мистер Выходной». Они забирали у него ключи от машины, а он распускал галстук и в следующие сорок восемь часов скакал по стульям, крутился вокруг столбов и валялся на столах, распевая «Дэнни-Бой», и в какой-то момент, по неизвестной причине, начинал делать приседания, а потом заваливался спать в третьем алькове от двери, словно в личном купе ночного поезда. Я много раз хотел представиться ему – мистер Выходной? Я – Паленый, – но мне не удавалось с ним заговорить. По Выходному можно было сверять часы, и точно так же, как все были уверены, что он появится в пятницу вечером, никто не сомневался, что утром в понедельник он пойдет в своем элегантном костюме по Плэндом-роуд, спеша на утренний поезд. Сложно было сказать, кто он в этот момент – мистер Выходной, который ходит во сне, или мистер Будний, едва очнувшийся от кошмара.