– Знаю.
– Вот и отцу Осокина предложено было отдать сына в кадеты.
– А он что?
– Пока ни в какую. Да вы слышали, что Осокин на пару с Кайотовым Фаину Рудольфовну чуть не укокошил? На ней, бедняжечке, лица не было.
Озеров кивнул.
– Я вам скажу, Кирилл Петрович, что я с самыми подлыми всегда умела договариваться, но этот парень скрытный и злой.
– Значит, они не только у меня так себя ведут… – произнёс Озеров рассеянно.
– Нет! Что вы! А про Элеонору Павловну знаете? Она уже в школе тридцать лет и тоже всякого насмотрелась. Они ей урок очередной сорвали. Пришла к директору и сказала: «Либо я остаюсь, либо Осокин». Теперь говорят, что она уволилась. Куда катится мир?!
Она подошла и прошептала ему на самое ухо:
– На самом деле Элеонора ушла совсем по другой причине. Она серьёзно больна, Кирилл. Но даже Осокин не в состоянии сломить её. Он просто был удобным поводом, чтобы вовремя уйти. Позвони ей на досуге. Она частенько спрашивает о тебе.
Кирилл удивлённо уставился на Богачёву:
– Она… она выглядела вполне здоровой.
Анна Сергеевна поправила свою седую шевелюру, усмехнулась и взглянула на него сквозь тонкие очки:
– Опыт. Мы, женщины-педагоги, всегда на людях и очень хорошо умеем скрывать, когда нам плохо.
Учительница музыки задумчиво посмотрела вдаль.
– А вся эта история с учителем физкультуры… жуть. Папаша Осокина собирается начать судебный процесс.
Кирилл молча нахмурился.
– Испорченные люди, – проговорила Богачёва медленно, – одни всё твердят об этих страстях по телевизору, а другие легко принимают на веру, не разобравшись, не познакомившись даже с человеком. Ломают судьбы, ломают чужую жизнь…
Она подняла на Озерова глаза и погладила его по плечу:
– Смотри в оба, Кирилл Петрович. Не подставляйся. И будь готов к тому, что однажды и тебя сделают виновником вне зависимости от того, худое ты совершил или доброе. Это рано или поздно произойдёт. Дай бог, чтобы ты