Она на мгновение прильнула к моему плечу, и мы оглянулись, чтобы напоследок увидеть изморось в желтом уличном свете. Фран поежилась на скамейке:

– Я насквозь промокла, так что…

– Пошли вниз, – сказал я; она поднялась со стоном и протяжным вздохом.

На лестничной площадке мы остановились.

– Погоди… – сказал я.

Нам предстояло расставание. Я это знал, а потому, не дав себе задуматься, выговорил те слова, которые душили меня весь вечер:

– Так вот, я пришел ради…

– Начал – договаривай.

– Это банальщина. Как бы тебя не стошнило.

– Обещать не могу.

– Время было очень странное. Поначалу, когда мы встретились, я был несчастен, так мне кажется. А потом сделался таким счастливым, что просто с ума сходил. Поэтому я, наверное, просто скажу тебе спасибо.

Она надула щеки, как будто собиралась прыснуть со смеху, но всего на миг.

Потом, опершись о дверной косяк, она смерила меня долгим взглядом, улыбнулась и кивнула.

– И тебе спасибо! – сказала она в ответ.

Когда я снова присоединился к собравшимся, мы с Джорджем обменялись телефонами, хотя обоим это было без надобности.

– Мы пригласим тебя на обед! С женой!

Стоя позади толпы, я слушал человека лет пятидесяти, с длинными волосами, полноватого, в мятой рубашке: Айвор, наш режиссер. Я надеялся увидеть еще и Алину, вообразил себе, что по прошествии двадцати лет она превратилась в великолепную роковую красавицу, и мне приятно было думать, что она меня тоже вспомнит в качестве одного из своих достижений. Но ее там не было, зато Айвор задержал на мне взгляд, попытался сообразить, где меня видел – на какой-то забытой фотографии, – и продолжал свой рассказ. Один из актеров, занятых в «Как вам это понравится», снял чехол со старого пианино и взял пару нестройных аккордов, и все затянули песенку из пятого акта, «Влюбленный с милою своей», стали вспоминать переходы и распевы, но еще до того, как пение закончилось, Хелен пулей пронеслась через весь зал и схватила меня за локоть:

– Сваливаем нафиг отсюда!

– Хорошо, только скажу до свиданья…