– Привет, любимая, – говорит папа и обнимает всех, а потом прищуривает глаза, хватает меня за плечи и говорит с притворной серьезностью: – Скажи мне, что у тебя есть водка, дитя.

– У меня есть водка. – Я негромко смеюсь.

– Бабча спит почти весь день, – сухо говорит нам мама. – Вчерашний день отнял у нее много сил… Сегодня она едва открывает глаза.

Эдди, несмотря ни на что, забирается на кровать и втискивается рядом с ней. Даже в полусне Бабча обнимает его за плечи. Они лежат так некоторое время, пока мы обсуждаем поездку, «спонтанное» возвращение папы, график работы мамы, проект по пластику Уэйда и учебу Келли. Когда, немного позже, просыпается Бабча, она целует Эдди в макушку, тянется к руке Келли, кивает в сторону Уэйда, а затем ее глаза наконец останавливаются на мне.

Я подхожу к ней, и она благодарит меня тысячу раз в секунду, глядя на меня сквозь слезы. Потом обводит взглядом все вокруг, пока не останавливается на мамином айпаде, поэтому я чуть отодвигаю детей в сторону, чтобы мы могли «поговорить». «Спасибо. Спасибо тебе, Элис. Бабча счастливая. Бабча гордая. Элис сейчас дом. Элис спать. Спасибо. Спасибо тебе, Элис».

Я подхожу к ней, и она благодарит меня тысячу раз в секунду, глядя на меня сквозь слезы. Потом обводит взглядом все вокруг, пока не останавливается на мамином айпаде, поэтому я чуть отодвигаю детей в сторону, чтобы мы могли «поговорить».

«Спасибо. Спасибо тебе, Элис.

Бабча счастливая. Бабча гордая.

Элис сейчас дом. Элис спать.

Спасибо. Спасибо тебе, Элис».

Мы все целуем ее на прощание и поворачиваемся к двери. Уже уходя, я слышу звук из айпада:

«Бабча огонь Томаш».

«Бабча огонь Томаш».

Я оборачиваюсь, и Бабча смотрит на меня с отчаянной надеждой в глазах. Я возвращаюсь к кровати, беру планшет, и мои руки дрожат, когда я набираю свой ответ в Google-переводчике.

«Да. Я обещаю тебе, Бабча. Я отвезу твой прах обратно в Польшу и предам его земле рядом с Томашем».

«Да. Я обещаю тебе, Бабча. Я отвезу твой прах обратно в Польшу и предам его земле рядом с Томашем».

Когда я перевожу слова на польский, у Бабчи текут слезы, и она снова нащупывает мою руку.

Моя бабушка – девяностопятилетняя женщина с пораженным мозгом, прикованная к больничной койке, и она вряд ли когда-нибудь покинет ее. Но когда я смотрю на нее в этот момент, я вижу не пожилую пациентку больницы – я вижу красивую молодую женщину, безумно влюбленную в своего жениха и отчаянно желающую снова обрести дом рядом с ним.

Глава 39 Алина

Глава 39