– Но он не может… – Дочь все еще протестует, когда ее настигает рыдание, потом к ней приходит осознание. Она закрывает глаза руками и выпаливает: – Я буду так сильно скучать по ней!
Уэйд подхватывает ее на руки и садится на диван рядом со мной. Мы жмемся там, как заплаканное трио, целую минуту, пока Эдди не встает. Я печально улыбаюсь ему, неловко застывшему передо мной. Он никого не обнимает. Но протягивает руку и прижимает ее к моей щеке.
В моей семье беспорядок, и все по-другому, но в этот момент горя и печали мы чувствуем себя ближе к единому целому, чем когда-либо, сколько я себя помню. Жизнь имеет свойство разрушать наши ожидания, разбивать наши надежды вдребезги без объяснения причин. Но когда в семье есть любовь, осколки, оставшиеся от наших разбитых мечтаний, всегда можно собрать снова, даже если конечным результатом будет мозаика.
Эта работа в нашей семье еще не завершена, но даже сегодня, в нашем горе, я счастлива от растущей уверенности, что мы все ближе подходим к пониманию того, как разные части могут сочетаться друг с другом таким образом, чтобы это работало для всех.
Эпилог
Эпилог
Я никогда не думала, что мне удастся вернуться на этот холм над Тшебиней, поэтому сегодня я словно в какой-то иной реальности – особенно учитывая разношерстность процессии, в которой я иду.
Эдди впереди, что в последнее время не редкость. Он уставился в свой айпад, а Уэйд стоит прямо за ним. Эдди теперь мастер Google Maps, и он направлял нас всю дорогу от Кракова до точки, которую мы обозначили на карте на прошлой неделе, когда готовились к этой поездке.
Келли идет позади меня вместе с отцом Белахачем из Тшебини и раввином Зольдаком, который присоединился к нам в Кракове. Рядом с ними медленно идут мама и папа. Эта часть нашей небольшой группы обсуждает экономический бум, который переживает Польша с тех пор, как она вступила в ЕС. Чуть раньше я услышала, как священник спрашивал Келли, правда ли ей всего десять лет.
– Ну да, – тихо сказала она. – Но у меня действительно IQ 150. Это дает мне явное преимущество.
Я нахожусь где-то в середине и иду одна. Я снова вдыхаю все это и думаю о том, насколько иначе все выглядит сейчас, когда я здесь, чтобы исполнить последнюю просьбу Бабчи. Трава еще зеленее, маки на заросших полях гораздо ярче.
Я прижимаю к груди маленькую деревянную коробку, которая сегодня привела нас сюда. В ней покоится прах Бабушки и Па вместе с крошечной кожаной детской туфелькой.
Сегодня странные ворота открыты, и здесь уже есть несколько других машин, что меня удивляет. Когда мы приближаемся к поляне, я вижу, что вокруг Эмилии стоят Агнешка, Лия и группа незнакомых мне людей. Некоторые держат в руках цветы, у некоторых – фонари или свечи. Эмилия сидит в инвалидном кресле, я подхожу к ней и целую в щеки.