— Когда я задал тот же вопрос Анне, она сказала, что хотела бы быть фениксом.

В голове у меня встает образ мифической птицы, восстающей из пепла.

— Но их не существует.

Кэмпбелл гладит собаку по голове:

— Она сказала, это зависит от того, есть ли тот, кто может их видеть. — Потом он смотрит на меня. — Как она тебе, Джулия?

Вино вдруг становится горьким на вкус. Неужели все эти чары — пикник под парусами на заходе солнца — были напущены, чтобы склонить меня на его сторону в завтрашнем слушании? Мои рекомендации как опекуна от суда окажут большое влияние на решение судьи Десальво, и Кэмпбелл это знает.

До сих пор я не догадывалась, что кто-то может разбить мне сердце дважды, по тем же самым линиям разлома.

— Я не скажу тебе, каково мое решение, — отвечаю я сухо. — Ты услышишь его, когда вызовешь меня в качестве свидетеля. — Я хватаюсь за канат, чтобы поднять якорь. — Я хочу вернуться, сейчас же, пожалуйста.

Кэмпбелл выдергивает у меня из рук веревку:

— Ты уже сказала, что не считаешь самым лучшим вариантом для Анны стать донором почки для сестры.

— Кроме того, я сказала тебе, что она не способна сама принять это решение.

— Отец забрал ее из дома. Он может быть для нее моральным компасом.

— И сколько это будет продолжаться? Как насчет следующего раза?

Я злюсь на себя за то, что дошла до этого — согласилась пойти на ужин, размечталась, вдруг Кэмпбелл действительно хочет быть со мной, а не использовать меня. Все, начиная от комплиментов по поводу моего внешнего вида и заканчивая вином, стоящим между нами на палубе, было тщательно рассчитано, чтобы помочь ему выиграть дело.

— Сара Фицджеральд предложила нам сделку, — говорит Кэмпбелл. — Если Анна отдаст почку, она никогда больше не попросит свою младшую дочь делать что-нибудь для сестры. Анна отказалась.

— Знаешь, я могла бы постараться и сделать так, чтобы судья отправил тебя в тюрьму. Это совершенно неэтично — пытаться соблазнить меня, чтобы я изменила свое мнение.

— Соблазнить? Я всего лишь выложил перед тобой на стол все карты. Облегчил тебе работу.

— О, верно. Прости меня, — саркастично заявляю я. — К тебе это не имеет никакого отношения. И не касается моего отчета с очевидным уклоном в пользу поддержки ходатайства, поданного твоей клиенткой. Если бы ты был животным, Кэмпбелл, знаешь, кем бы ты был? Жабой. Нет, скорее, паразитом в желудке жабы. Кем-то таким, кто берет, что ему нужно, и ничего не дает взамен.

На виске у Кэмпбелла пульсирует синяя вена.

— Ты закончила?