Следует заметить, что королевские администраторы – маркграфы делили власть с епископами, сразу же занявшими в королевстве особо привилегированное положение. Епископы не были представителями прежней императорской власти, аппарат которой подлежал ликвидации, но пользовались непререкаемым авторитетом. К тому же епископы возглавляли наиболее образованную часть общества, а короли франков стремились перенимать римскую культуру.

Росло церковное землевладение. Перед смертью люди нередко завещали свою землю церкви. Монастыри даже назначали пенсии и давали денежные ссуды тем, кто обещал оставить церкви по завещанию свои владения.

О привилегированном положении королевской администрации свидетельствует Салическая правда. За убийство свободного франка вергельд (судебный штраф) составлял 200 солидов.

Поскольку корова стоила два солида, штраф был равен стаду из 100 коров (не следует забывать, что деньги служили лишь для оценки, как определенный эквивалент стоимости, а не означали реальную сумму монет). Но за убийство королевского чиновника следовало заплатить 600 солидов, а если убийство происходило, когда этот чиновник выполнял королевскую службу, – даже 1800 солидов. Любопытно, что подавляющая часть наказаний в Салической правде – денежные штрафы. И в этом проявлялся симбиоз варварских обычаев с римским правом.

Естественно, всей этой служилой знати – членам дворцового совета, графам и т. п. – надо было за службу, за преданность королю платить. Обычной формой платы за службу были земельные пожалования.

Поскольку представители административного аппарата и военно-служилой знати уже не состояли в общинах, а часто были даже не франками, а галлами или римлянами, они наделялись владениями в форме аллода – полной, отчуждаемой собственности. К тому же сохранялся и слой колонов, крестьян, которые находились уже в феодальной зависимости. Генезис феодализма у франков намного ускорили элементы феодализма, уже сложившиеся в Римской империи.

Аллод, как уже отмечалось, первоначально появился у франкских крестьян. Соседская община была далеко не столь обязательным институтом, как родовая, и крестьянин-воин мог владеть землей и на праве собственности. В самой общине действовала тенденция закрепления и пахотной земли в полную собственность, аллод.

В сущности, это было прямым продолжением и даже составной частью распада родовой общины и превращения ее в соседскую. Превращение наследственного владения пахотной землей в полную собственность не влекло отказа от пользования общественными угодьями – лесом, лугом, пустошью.