Не так уж легко удаляться в изгнание в мире, который стремятся изменить. Если реальной целью является что-то большее, чем безумие или самоубийство, — следовало стремиться к изоляции, особенно к изоляции группы. В её поисках ЛИ не организовывал коммуну в деревне и не отсиживался в квартире чьих-то родителей, как студенты-маоисты в фильме Годара 1967 года «Китаянка», который должен был получить название «Как я провёл летние каникулы». Вместо этого в поисках dérive, этой «техники перемещения без цели» группа слонялась по улицам в толпе других прохожих. «Спектакль перманентен»23, — писал Дебор в № 2 “Internationale lettriste”; Париж Османа был городом, основанным на спектакле, так что Дебор с остальными восприняли его как образ, который они могут исказить, который можно подвергнуть действию détournement. Бродя по улицам по двое, по трое или в одиночку, выискивая городские «микроклиматы», его необозначенные зоны чувств, они пытались услышать свои собственные голоса, подзывающие из-за порога в соседнем квартале, чтобы поймать ртом эхо тупика.
В повседневной
В повседневнойВ повседневной жизни это был мистический поиск: «Нам скучно в городе, здесь больше нет храма солнца»[132]24. Таким был язык Щеглова: «И ты — преданный забвению, твои воспоминания разрушены всеми ужасами карты мира; в Красных Подземельях Пали-Као, без музыки и без географии, ты больше не уезжаешь в гасиенду, где корни думают о ребёнке, и где вино заканчивается в сказке календаря. Всё это обман. Гасиенда, ты её не увидишь. Её не существует.