Все началось с Джорджа, сказала Наяда. Вернее, с самого Ахилла, попросившего Джорджа узнать, не осталось ли в Англии каких-то бумаг Эли Ласкова. Джордж благополучно вывез из Союза интервью, которое Ахилл наговорил в магнитофон, и, уже передавая кассету лондонским музыкантам, пересказал им то, что слышал от Ахилла: об Эли Ласкове и о том, что Ахилл его сын. Сообщение Джорджа произвело сильнейшее впечатление. На радио, сразу же после того, как в эфир было передано интервью Ахилла, провели беседу с Джорджем, рассказавшим о встрече с композитором и о том, что тот говорил о своем отце. На это немедленно откликнулась пресса: «Советские угрожают репрессиями сыну знаменитого английского дирижера»; «Музыканты говорят: мы помним Эли Ласкова, мы должны защитить его сына». Из Америки пришло сообщение, что так как в последние годы жизни Эли Ласков имел американское гражданство, то его сын, при условии, что это родство будет доказано, автоматически может стать гражданином Соединенных Штатов и может рассчитывать на покровительство американских властей. Майя тут сказала: гебисты отстали от Ахилла, а также и от нее не потому, что он заболел, а прежде всего по причине этого нового оборота — их родства с американским гражданином. Так считали Майины друзья-диссиденты.

Внезапную катастрофу, обрушившуюся на композитора, на Западе расценили как прямой результат жестокого давления властей на свободомыслящего композитора. Пока положение оставалось угрожающим, музыкальный мир с тревогой следил за его состоянием, а в концертных залах Европы, и Англии прежде всего, постоянно, обычно вне программ, исполнялась музыка Ахилла.

— И сейчас, — добавила тут Наяда. — Я последний месяц провела сначала в Лондоне, потом в Мюнхене. Твою музыку не забывают. И в Вене что-то тоже исполнялось. Я слышала, как говорят о тебе музыканты. Я могу повторить: «Один из самых интересных и многообещающих композиторов нашего времени».

— Как ты сказала? — спросил Ахилл у Майи, когда она перевела слова Наяды. — Многообещающих? О да, — саркастически продолжил он, — уж я пообещаю! Много-много!

— Не обещай, — спокойно сказала Валя. — И не волнуйся. — Она обратилась к Наяде и Майе одновременно. — Передайте его друзьям на Западе: он пишет. Он пишет замечательную музыку. — Ахилл сделал движение, чтобы ее остановить, Валя положила свою руку на его, он смиренно ей подчинился. — Когда ее услышат, станет понятно, что композитор Вигдаров сейчас на новой, на очень большой, непостижимой высоте. Это так. Я не ошибаюсь.

Майя быстро чмокнула Валю и перевела ее слова Наяде.