Амелия

Амелия

Позволь рассказать, почему тем утром я не поехала на автобусе: никто не потрудился выглянуть за дверь, и только когда приехала сиделка Полетта и с ужасом пробилась сквозь армию фотографов и журналистов, мы поняли, сколько людей собралось, чтобы запечатлеть желанные кадры — как родители уезжают в суд.

— Амелия, — резко сказал папа. — В машину! Скорее!

Впервые я просто сделала то, что он велел.

Будто этого было мало, некоторые из них следовали за нами до школы. Я смотрела на них сквозь пассажирское окно.

— Разве не так умерла принцесса Диана?

Отец не произнес ни слова, но так стиснул челюсть, что я думала, он сломает зуб. На красном светофоре он повернулся ко мне:

— Будет непросто, но тебе нужно сделать вид, что это обычный день.

Знаю, что ты можешь подумать: на этом моменте Амелия делает непристойное дерзкое замечание вроде «Да, так говорили и про одиннадцатое сентября», но у меня внутри ничего не осталось. Мои руки так сильно тряслись, что пришлось сунуть их под колени.

— Я уже не знаю, что такое обычный, — услышала я свой тонкий голос.

Папа дотянулся до меня и убрал с лица волосы:

— Когда все закончится, захочешь ли ты переехать ко мне?

От этих слов мое сердце сделало тройное сальто. Я была нужна кому-то, меня выбрали! И в то же время мне хотелось вызвать рвоту. Милая фантазия, но, если думать реалистично, какой суд даст опеку мужчине, который не связан со мной кровными узами? А значит, я застряну с мамой, которая к тому моменту будет знать, что я не выбрала ее. И что с тобой? Если я буду жить с папой, то наконец получу внимание, но в то же время придется оставить тебя. Будешь ли ты ненавидеть меня?

Я ничего не ответила, загорелся зеленый свет, и папа поехал дальше.

— Подумай об этом, — сказал отец, но я видела, что он обиделся.

Спустя пять минут мы были на круглом пятачке перед школой.

— Журналисты последуют за мной и сюда?

— У них нет разрешения.

— Ладно.