Веру в приемлемость моих прогнозов укреплял Каудер, который не передавал мне никаких пожеланий: ни из Вены, ни из Берлина — ниоткуда. Я приезжал к нему в контору и диктовал, он изредка что-то правил, стараясь не показывать удовольствия или разочарования. Всё. И чем дальше, тем выше росла стена умолчаний, выгодных нам обоим.

Казалось, Каудера больше интересовали фрукты и овощи. Уже потом, в Чорне, после обыска выяснилось, что в Софии он развернулся: обналичивал деньги, приобретал золотые слитки и валюты разных стран. После войны кто-то, кажется Гелен, нажаловался американцам, что «Клатт» обходился абверу дороже, чем любые другие бюро…

Летом сорок второго, в июле, я, как всегда, шёл мимо советского полпредства к церкви. Страх не отпускал меня, и я запоминал всё, что встречалось по дороге. Напротив ворот стоял «ситроен» с окошечком в брезентовом кузове. Проходя по дальней стороне улицы, я заметил, как в окошечке блеснула линза. Несмотря на быстроту шага, меня фотографировали. Почему? На выходе из церкви я заметил другой «ситроен» — и в нём сквозь стекло мне померещился человек с портативной камерой.

Каудер долго уверял, что абвер не проверяет консервные фирмы и он, безусловно, наведёт справки, но вообще-то Маронья-Редвиц настолько могуч, что мимо него и мышь не проскочит. Я не поверил, и правильно сделал. Через три дня Каудер навестил меня и предупредил, что полковник Вагнер, глава софийского отдела абвера, взбешён оттого, что на его территории кто-то получает информацию от советских. Слежка — его рук дело.

Я пожал плечами: что ж, пока за мной следят, не буду передавать отчёты. Но Каудер настаивал, что продолжать работу необходимо: Маронья-Редвиц обещал, что соглядатаи больше не появятся, — Вагнер считал меня и вас советскими шпионами, но графу удалось заткнуть ему пасть.

Я улыбнулся, хотя внутри всё покрылось мертвенным льдом, будто я проглатывал, проглатывал и никак не мог проглотить непомерный шар мороженого.

Ведь за месяц до слежки пришло письмо от Теи, и, едва не потеряв сознание от счастья, я сначала не обратил внимания, что пишет она из Барселоны, а не из Арагона.

13… e:d5

13… e:d5

Асте Вороновой Рю Буало, 97, 75016, Париж, Франция Вера Ельчанинова Бекстер-авеню, 18, Нью-Йорк, 11040, США

Первый день в Менхегофе был самым мрачным. Низкие, вросшие в глинистую почву бараки оказались загаженными. Томившиеся здесь французские пленные выместили на стенах и полах всю ненависть к своему уделу. Почти везде кишели клопы и висел запах нечистот. Нары были разломаны. Ни воды, ни электричества.