В конечном счете сновидение погубило Кржижановского. В 1957 году была создана комиссия Союза писателей для посмертного изучения его архива[364]. Комиссию возглавил старый друг Кржижановского, всегда поддерживавший его Евгений Ланн. В нее вошли будущий шекспировед Александр Аникст и историк философии Валентин Асмус. В мае 1958 года эта комиссия на основании объективной оценки рекомендовала к опубликованию двухтомное издание литературной критики Кржижановского и его неопубликованной прозы (более тысячи страниц). Однако проект провалился, став жертвой отрицательной рецензии В. Ф. Залесского, редактора журнала «Театральная жизнь»[365]. Эти статьи, писал он, «оставляют весьма странное впечатление» (л. 22). Несмотря на содержащиеся в них многочисленные тонкие наблюдения и субъективные предположения, в них нет выводов, и они уязвимы с точки зрения теории литературы. Работы о Шоу «интересны» и даже представляют «известную ценность» (л. 35), но статьи о Шекспире неприемлемы. С. Д. Кржижановский уделяет неоправданно много внимания периферийным, формалистским проблемам, таким как игра слов; и хотя он изобретает мотивировки и эпитеты («слова-вещи»), «нет главного: Шекспира – великого драматурга, сердцеведа» (л. 26). «Неожиданные заключения» ошарашивают нас на каждом шагу, например о том, что трагедия строится на «эмоции нетерпения» (л. 32), или о том, что пьесы-хроники оправданны изображенным в них кровопролитием. «Странное объяснение!» – восклицает Залесский. И к тому же немарксистское, потому что та эпоха, которую изображает Шекспир, хоть и в самом деле кровавая, была «одновременно трудной, сложной, противоречивой [эпохой], когда создавалось английское государство» (л. 24), – и, следовательно, необходимой с точки зрения диалектики.

Самое серьезное нарекание было связано с тем, что Кржижановский неправильно понимает роль сна и континуум сон-смерть (л. 27–29). «Основная мысль автора: жизнь – сон – смерть, – основа комедий Шекспира» (л. 28). И если всерьез принять идею о том, что пьесы строятся как подражание циклическому движению наших снов и кошмаров, то тогда Шекспир перестанет быть реалистом. Он начинает напоминать такого «деятеля декадентского театра, как Гордон Крэг» (л. 30)[366]. Складывается впечатление, что все находится на пути к смерти. Похоже, наш автор думает, что небытие лучше бытия; «в творчестве Шекспира он видит только иллюзорность бытия и реальность нирванны» (л. 30). По разным причинам, но герои Шекспира погибают; «причем здесь торопливое или неторопливое воображение?» (л. 32). Таким образом, как исследователь «С. Кржижановский… дальше буржуазно-эстетской критики не пошел» (л. 30). Только «Военные мотивы у Шекспира», «Забытый Шекспир» и две статьи о Фальстафе содержат в себе хоть какие-то достойные идеи (л. 33), но этих работ «очень мало для книги». Таким образом, «Издавать это бессмысленно!» (л. 33). Еще на протяжении тридцати лет публиковать любые тексты Кржижановского, и не только о Шекспире, оставалось в той или иной степени бессмысленным.