Успокаивая сестру, Гидеон жестом попросил невесту передать ему пачку салфеток, лежавших на столе. Айви понимала, что Сильвия страдает. Но сейчас, в отличие от всех сцен, которые Сильвия разыгрывала раньше, ей было больно по-настоящему, запредельно больно, это было не представление. Все познается в сравнении. А человек может вынести куда больше, чем ему кажется.

– Ты вроде бы говорила, вы виделись пару недель назад? – уточнил у сестры Гидеон.

Айви выронила из рук салфетки.

– Мы столкнулись на выставке у Фредерика, – всхлипнула Сильвия. – Я притворилась, будто не заметила его. Хотя вид у него был ужасный… С ним тогда была какая-то девушка…

Гидеон взглянул на Айви. У нее перехватило дух. Он все знал. Его обвиняющий взгляд был полон ненависти!

Он кивал в сторону Айви, по-прежнему не спуская с нее глаз. Губы беззвучно шевелились. Только спустя несколько мгновений она поняла, что он шепчет «салфетки», глазами показывая на пачку бумажных платков, упавших на ковер.

В холодном поту Айви дрожащими пальцами потянулась…

– А ты как? – поинтересовался Гидеон спустя полчаса, когда они ехали домой.

– Клонит в сон. Было слишком много вина.

– Вообще я про Романа. Наверное, ты подавлена.

– А, ты об этом. Такой трагический случай.

– Вы ведь были близки. – На этих словах внутри у Айви все сжалось. – В детстве. – В его глазах промелькнул красный отблеск стоп-сигналов.

* * *

Похороны Романа были назначены на среду. Моросил дождь. Почки на деревьях только-только набухли, и кладбище было пропитано весенним запахом влажной земли, травы и червей. Айви приехала с опозданием. Всего было не больше двадцати человек, в основном итальянцы и двое бледных мужчин, что-то обсуждавших, кажется, на польском. Кроме Айви присутствовало еще три женщины, лет за пятьдесят, в одинаковых шерстяных юбках по колено, черных чулках и водолазках с серебряными брошами, приколотыми с левой стороны.