XVIII век, согласно Бахтину, характеризуется не только прорывом в общественное сознание идеи времени. Со второй половины столетия это также эпоха «открытия фольклора». Возрождается народно-фольклорный комплекс представлений о времени; правда, постепенно выделяющий из себя то один, то другой обособленный аспект (время бытовое, семейное, сакральное, профанное и др., наконец, историческое). Все эти аспекты активно используются в литературе для образования различных модификаций жанра романа. Возрождается, обретает новую жизнь и цикличность. Но если в архаическую эпоху она безраздельно господствовала, то теперь сфера её действия ограничена «преимущественно «идиллическим типом романа». В идиллическом романе время как бы повторяет размеренные ритмы земледельческого прошлого, ранних, замкнутых, ограниченных ступеней цивилизации. Особенно восприимчивым к этой временной инверсии был Руссо. Впрочем, идиллически-циклический ингредиент достаточно силён, отмечает Бахтин, и у Льва Толстого.

В оценке циклического аспекта развития и перспектив его художественного освоения у Бахтина заметны явные противоречия, непоследовательности, колебания. Нам важно уловить их смысл и методологические интенции.

Перечислив в «Формах времени и хронотопа» ряд признаков первоначального фольклорно-временного комплекса, ученый отделяет последний из них – цикличность – от всех других, как признак чисто негативный. «…Направленность (времени. – В. К.) вперёд ограничена циклом. Поэтому и рост не становится здесь подлинным становлением»[304].

Столь категоричное суждение опровергается самим автором в «Романе воспитания…». «…Становление человека… вполне возможно в циклических временах, – пишет Бахтин. – Так, в идиллическом времени может быть показан путь человека… с раскрытием всех тех существенных моментов в характере и воззрениях человека, которые совершаются в нём с изменением его возраста (детство, юность, зрелость, старость. – В. К.). Такой ход развития (становления) человека имеет циклический характер, повторяясь в каждой жизни»[305]. Таким образом, выясняется, что циклизм и развитие как становление вполне сочетаемы, – по крайней мере, в известных пределах, в определённых литературных формах.

В целом же приходится констатировать, что роль цикличности в постижении развития человека и мира оценивается Бахтиным как весьма скромная. Циклическое время – величина убывающая. Доминируя на ранних ступенях культурного развития, оно позднее занимает всё более скромное место и постепенно сходит на нет. В биографическом романе становления, там, где начинает вступать в свои права фактор индивидуализации, цикличности уже нет[306]. Биографическое время преодолевает цикличность[307]. В идиллическом типе романа она ещё занимает существенное место, но разрушение идиллии – процесс неизбежный. Он развивается по нескольким направлениям; одно из них символизирует гётевский «роман воспитания» – форма более зрелая, чем идиллии Руссо. Привязанная к архаике и к идиллии, цикличность в конечном счёте разделяет их печальную судьбу.