Наконец, как здесь не вспомнить и не привести к месту методологически важное положение самого Бахтина: «Нет ничего абсолютно мёртвого: у каждого смысла будет свой праздник возрождения»[309]? А если это так, то почему бы цикличности также не пережить когда-нибудь «свой праздник возрождения»?

Вопрос об освоении художественной литературой циклических аспектов времени не утратил своей актуальности и в настоящем. Одно из свидетельств тому, – правда, весьма одиозное, как бы «от противного» – статья М. Левиной «Апофеоз безпочвенности», опубликованная в начале 90-х годов журналом «Вопросы литературы» под рубрикой: «Деревенская проза сегодняшними глазами»[310].

Речь в статье идёт не просто о прозе В. Распутина и В. Белова, которую автор делит на раннюю и позднюю (начиная с «Пожара» и «Все впереди»), но также и об «онтологической системе, воплощённой в образах деревенской прозы»[311]. А эту онтологическую основу составляет не что иное, как традиционная жизнь земледельцев. Позднее творчество вышеназванных писателей М. Левина отказывается считать адекватным отражением данной специфической сферы бытия. Думается, потому, что она подходит к нему – это очевидно – с чужеродной ему меркой. Мерка эта – философия русского экзистенциализма (Н. Бердяев, Л. Шестов), отстаивавшего приоритет отдельной, изолированной личности. И та «земледельческая вселенная», о которой достаточно уважительно писал (пусть в ретроспективном, историческом плане) Бахтин, начинает выглядеть каким-то чудовищным анахронизмом, чьей-то злой выдумкой и насмешкой. «Иерархичность бытия, подчинённость единичного и конечного общему и вечному, растворённость индивидуального в бесконечных витках круговорота «рождение – размножение – смерть» для миросозерцания, выражаемого деревенской прозой, не просто непреложный закон, но и воплощение высшей мудрости бытия»[312], – иронизирует М. Левина. Идеологизированный «кавалерийский наскок» на извечный циклизм народной жизни и его отражение в литературе – малопочтенное, на наш взгляд, занятие для уважающего себя автора, как и для почтенного отраслевого журнала…

Земледельческий комплекс (конечно, насквозь пропитанный цикличностью) имеет такое же право быть представленным определёнными «голосами», как и бытие атомизированной личности – «голосами» экзистенциализма и персонализма. Не заведомая убеждённость в правоте «второго» голоса, а только диалог двух равноправных сознаний может быть залогом верного решения проблемы.

* * *

Та трактовка принципа историзма, которая реализована М.М. Бахтиным в его исторической поэтике и в книге о Рабле, имеет одну особенность, придающую ей, на наш взгляд, известную односторонность, подрывающую её методологический универсализм. Наиболее «полномочным», свободным и продуктивным агентом исторического процесса Бахтин считал ренессансную личность, предощущенную и воспетую Рабле. Этот тип личности тесно связан у него с понятием «народной смеховой культуры».