В январе 2003 г. началась еще одна вспышка, в районе Наогаон, примерно в ста шестидесяти километрах к северу от Чандпура. Опять все то же самое: фебрильная температура, спутанность сознания, энцефалит, госпитализации, высокая смертность и ни одного правдоподобного объяснения, как этот вирус попал к людям. Хотя нет, одно все-таки было: через эту область прошло стадо свиней, которым, судя по всему, владели кочевники-погонщики, и некоторые жертвы энцефалита Нипах контактировали с этими свиньями. Ага. В докладах не говорилось ничего о том, что эти свиньи чихали, сипели, шатались и умирали, как в Малайзии, но они все равно вполне могли быть инфицированными и заразными. Бангладешские ученые все еще бились над загадкой первой и второй вспышек, когда в январе 2004 г. началась третья. Она поразила две деревни в округе Раджбари, чуть к западу от реки Падма (одного из рукавов Ганга), неподалеку от Дакки. Случаев опять-таки было мало, всего дюжина, но десять из двенадцати заболевших умерли. Была в данных и еще одна интересная закономерность: большинство из жертв были детьми – мальчиками в возрасте до пятнадцати лет.

На место прибыл еще один отряд эпидемиологов, включавший в себя американца Джоэла Монтгомери, проходившего последипломную практику в CDC. Они, как и любые эпидемиологи, прибыли с блокнотами, анкетами и инструментами для флеботомии, надеясь все же разобраться, что произошло. Они провели исследование «случай-контроль»: попытались идентифицировать источник вспышки и способ распространения болезни, сравнив поведение тех, кто заболел, и тех, кто избежал заболевания. Какая рискованная деятельность повышала возможность заразиться?

Конечно же, мальчики-подростки в Бангладеш, как и мальчики-подростки в любой другой стране, делают много всего рискованного и в результате раскраивают себе черепа, ломают руки, тонут, получают змеиные укусы, попадаются полиции, попадают под поезда… Но какие именно рискованные поступки приводят к заражению Нипах? Монтгомери с коллегами проверили разные возможности: рыбалка, охота, прикосновение к мертвым животным, игра в крикет, футбол, прятки, собирание с земли фруктов и последующее немедленное их поедание. Чем больше им удавалось набрать данных, тем важнее с виду становился пункт «прикосновение к мертвым животным»; несколько заболевших детей за неделю до того помогали хоронить мертвых кур и уток[179]. Судя по всему, дети играли с домашней птицей в похоронные ритуалы. Но, с другой стороны, многие незаразившиеся дети тоже трогали мертвых животных. Утки и куры оказались ложным следом. Видите, как трудно заниматься эпидемиологией в бангладешской деревне? Ни одна из вышеперечисленных детских забав, от похорон уток до игры в крикет, не имела значительно большей ассоциации с зараженными мальчиками (и умершими, и выздоровевшими), чем с их здоровыми ровесниками. Но один параметр все же резко выделялся: лазанье по деревьям.