Джон кивнул, наблюдая за тем, как на экране повесили и подожгли куклу, изображавшую Дональда Раша. Он понимал людей, их ярость, но понимал также и то, что они не видят всей картины, да и как они могут видеть ее? Все казалось таким неправильным, таким отвратительным, но альтернативы не существовало.

Как бы там ни было, они победили. Хоть у победы и был неприятный привкус.

Вскоре после этого Джон Сальваторе Фонтанелли, по-прежнему богатейший человек в мире, даже более богатый, чем когда-либо, вылетел в Вашингтон на переговоры с исполнительным директором Международного валютного фонда. В газетах уже укрепился термин «Азиатский кризис»; согласно последним известиям, теперь под давлением оказались и индийская рупия, и южнокорейский вон.

Самолет Джона приземлился с особым приоритетом в Вашингтонском аэропорту, был направлен в просторную отдельную зону, где его ждали три черных лимузина с затемненными стеклами, один из которых должен был отвезти Джона в штаб-квартиру МВФ, а другие два предназначались для того, чтобы отвлекать фотографов и репортеров, если они появятся. Джон успел только мельком взглянуть на здание МВФ – неуклюжую конструкцию из бетона и стали с довольно странными окнами на верхнем этаже, похожими на вентиляционные отверстия, прежде чем автомобиль нырнул в подземный гараж, откуда его и сопровождающих – юристов и экономистов с толстыми папками и важными лицами – по коридорам и лифтам проводили в большую комнату для переговоров. Там их ожидал хорошо одетый мужчина с коротко стриженными волосами, серебрившимися сединой, рука которого, когда Джон пожал ее, оказалась холодной.

– Меня зовут Ирвинг, – негромким четким голосом произнес мужчина. – Роберт Ирвинг. Мистер Камдессю передавал вам сердечный привет и глубочайшие сожаления, поскольку по личным причинам не сможет сегодня встретиться с вами. Но он уполномочил меня провести переговоры.

Джон услышал, как его спутники отчетливо и недовольно откашлялись. Один из них наклонился к нему и прошептал на ухо:

– Предлог, сэр. Мы должны договориться о новой встрече и улететь обратно.

Но это было совершенно невозможно. На протяжении всего перелета он почти не выходил из туалета из-за напряжения и нервозности; он хотел, чтобы все поскорее осталось позади.

Кроме того, какие там переговоры! Он просто скажет то, что должно быть сказано, и баста. Джон улыбнулся и произнес:

– Очень рад.

Итак, они собрались за столом: Джон и его спутники с одной стороны, Ирвинг и его штаб – с другой. Одно место со стороны МВФ осталось пустым.

– Один из моих сотрудников подойдет позже, – сказал Ирвинг. – Мы начнем без него.